Хуан Мирамар: Личное время

Автобус подъехал к остановке, и, когда открылась дверь, он спустился по ступенькам и уже занес ногу, чтобы выпрыгнуть, как вдруг мрачная личность в пропотевшей синей рубашке преградила ему дорогу:

– Ваш билет?

Рудаки не успел ничего ответить – личность втолкнула его назад в автобус, двери захлопнулись, и автобус поехал дальше.

«Влип», – подумал Рудаки и сказал контролеру:

– Я только одну остановку проехал, сейчас выходить собирался. Я бумажник на работе забыл – думал за бумажником вернуться, а вы меня назад впихнули. Нет у меня денег.

– Проезд оплачивать надо, – мрачно сказал контролер.

К нему на помощь уже спешила с передней площадки внушительных габаритов тетка в мятом платье в цветочек.! Вдвоем они взяли Рудаки «в клещи», прижав к стойке у! двери и отрезав все пути к бегству. Автобус тем временем] доехал до конечной, и пассажиры стали выходить, с опаской | обходя Рудаки и его конвоиров, но те не обращали внимания на других пассажиров – одна жертва у них уже была, да еще какая – интеллигент и стиляга, – и глаза их горели! огнем праведной ненависти. Рудаки понял, что сопротивление бесполезно, и решил покориться судьбе.

– Ну и что теперь? – спросил он.

– Проезд оплачивать надо, – повторил контролер в синей рубашке.

Возможность поиздеваться над интеллигентом настолько переполняла его, что он не находил других слов и только сжимал и разжимал кулак правой руки – левой он уцепился за стойку, преграждая Рудаки путь к свободе. Зато тетка, блокирующая Рудаки с другой стороны, оказалась красноречивой и неожиданно политически подкованной. Злой скороговоркой она начала читать ему нотацию, в которой были и «последние решения партии и правительства», и «нетерпимое отношение к тунеядцам и расхитителям социалистической собственности», и даже «обреченные на провал попытки империалистических и сионистских агентов расколоть монолитное Советское общество». Абсурдность последнего тезиса рассмешила Рудаки, он усмехнулся и сказал тетке:

– Ну ладно, так что же мне делать? Давайте я заплачу потом, денег просто у меня сейчас нет. Вы выпишите квитанцию, а я заплачу потом на почте.

Тетка прервала поток своего красноречия, пораженная, как ей казалось, наглостью Рудаки:

– Как потом?! Квитанция против денег выдается.

– Протокол составлять надо, – вмешался второй контролер, нашедший наконец еще одно выражение из своего профессионального запаса. При этом ненависти в его взгляде не поубавилось и рука по-прежнему угрожающе сжималась и разжималась.

В конце концов был составлен протокол, но сначала тетка в пестром платье пошла звать дежурного милиционера.

Пока она ходила за милиционером, синяя рубашка очень боялся, что упустит Рудаки, и все порывался схватить его за руку, но Рудаки сначала увертывался, говоря, что он и так не уйдет, но потом разозлился, ухватил руку синей рубашки и резко завел за спину – обучение в спецотряде еще не забылось. Синяя рубашка взвыл от боли и больше схватить Рудаки за руку не пытался, а только продолжал бормотать свою вторую мантру «Протокол составлять надо», и во взгляде его ненависти поубавилось, а появилось даже уважение, смешанное с удивлением: может убежать и не убегает! Рудаки и сам этому удивлялся не меньше синей рубашки, но почему-то стоял и ждал милиционера.

Пришел милиционер и препроводил Рудаки в комнату милиции на станции метро. Потом другой милиционер попросил его предъявить документы, а когда он сказал, что документов у него при себе нет, стал звонить куда-то, и скоро его посадили в милицейский «газик» с решетками на окнах, и через полчаса тряской езды он оказался в Черском отделении милиции на жесткой лавке вместе с двумя тихими алкоголиками инженерно-технического облика под охраной сонного юного старшины.

Рудаки помнил Черский райотдел – был он здесь в прошлом, доставлен был сюда по поводу недозволенного «распития алкогольных напитков в общественном месте» (насколько он помнил сейчас, был это подъезд какого-то дома) вместе с «группой товарищей», но помнил смутно. Знакомой казалась только загаженная лестница на второй этаж – и раньше смотрел он снизу на эти грязные ступени, по которым спускались и поднимались пыльные сапоги милиционеров и разнообразная обувка нарушителей. Вроде знакомо было и огромное линялое зеркало, висевшее напротив скамьи, на которой он сидел – и раньше отражались в нем раскрасневшиеся от «незаконного распития» рожи его самого и «группы товарищей». Вот и сейчас…