Эрик Флинт - Горец

Его губы скривились.

— Даже грифонский традиционалист, вроде меня, не сказать чтобы очень доволен некоторыми аспектами устройства мантикорского общества. Попробуй представить, Кэти, как должен человек, при Законодателях бывший долистом, отнестись к перспективе кланяться кому-то вроде Павла Юнга, графа Северной Пустоши.

Кэти изумилась.

— Но они, конечно же, не знают…

— Конечно знают! — Губы Антона начали было снова кривиться, но это перешло в настоящую улыбку. — Знаешь, к Хонор Харрингтон хевы относятся с долей шизофрении. С одной стороны, она их злейший враг. С другой, она зачастую была их излюбленным примером несправедливости правления мантикорских элитистов.

Этого, конечно, больше не будет, — усмехнулся он. — Судя по новостям, могу сказать, что дни изгнания и опалы для Саламандры закончены . Сомневаюсь, что в Палате Лордов найдется больше трех консерваторов, которые продолжат настаивать, что она не годится для их компании.

Кэти согласно фыркнула.

— Может и того не найдется!

— Но не думай, Кэти, что пропагандисты хевов не воспользовались возможностью, пока она представлялась. По крайней мере пока Корделия Рэнсом не решила, что больший пропагандистский эффект принесет “казнь” Харрингтон. — Антон нахмурился. — Всё то поганое дело с Павлом Юнгом неделями крутилось по всем средствам массовой информации Хевена. Черт, им даже не пришлось ничего фабриковать! Правда и без того была достаточно плоха. Подлый и трусливый аристократ использовал свое состояние и положение, чтобы разрушить карьеру замечательного офицера. Даже заплатил за убийство её любовника — и вышел бы сухим из воды, если бы Харрингтон не вынудила его принять вызов на дуэль. А затем , когда он нарушил дуэльный кодекс и она, защищаясь, застрелила его, Палата Лордов обвинила её ? Потому, что она выстрелила в него слишком много раз ?

Верх снова взяла душа горца, отодвинув в сторону офицера Флота.

— Чума на всю аристократию, — прошипел он. — Вырождение, мерзость и разврат.

С запозданием он опомнился.

— Э-э, прости. Ничего личного. Э-э, леди Кэтрин.

— Ничего, Антон. Я частенько и сама забываю, что сама графиня.

Она почесала облупившийся нос.

— Я… мне правда жаль, Кэти, что мы встретились таким образом. Я бы хотел… я не знаю…

Кэти положила ладонь ему на руку и слегка её сжала, поразившись тому, какие мускулы скрывает форма.

— Не говори ничего, Антон. Давай вернем твою дочь, хорошо? Остальное устроится само собой.

Он благодарно улыбнулся. Они уже стояли в дверях, которые в лучшем стиле дворецкого придерживал Исаак. Роберт Тай уже вышел и ждал Антона в коридоре.

Секунду Антон и Кэти смотрели друг на друга. Теперь, когда они стояли рядом, она поняла, насколько приземистый капитан ниже её. А ещё то, что ширина его плеч не была иллюзией, вызванной низкорослостью. Он действительно был почти уродлив. Как обряженный в форму воин-дварф.

Антон коротко поклонился и торопливо вышел. А затем внезапно остановился.

— Господи… я забыл спросить. Сколько вам понадобится времени… — Он оборвал себя, быстро окинув взглядом коридор.

Кэти поняла.

— Думаю, что разговор состоится вскоре. Я свяжусь с вами, капитан Зилвицкий.

— Спасибо.

Он вышел.

К тому времени, когда Хелен закончила расширять туннель, чтобы через него можно было пролезть, из её импровизированных песочных часов пыль высыпалась на две трети. Её пришлось изрядно побороться с собой, чтобы не вылезти наружу немедленно.

Порыв был чрезвычайно силен. Но поступить так было бы глупо. Выбраться из камеры мало. Еще надо было суметь совершить побег . А это будет не просто.

И опять успех захватил Хелен врасплох. Она не задумывалась, что будет делать, если удастся вырваться из камеры. Но сейчас она поняла, что прежде чем броситься вперед во тьму всё это надо обдумать.

Тьма была натуральной, не фигурой речи. Хелен просунула в дыру голову, как только достаточно расширила её. И увидела…

Ничего. Полнейшая чернота. Её собственная голова, заполнив собой дыру, загородила хилое освещение падавшее из камеры. Хелен никогда не бывала в настолько полной темноте. Отец однажды рассказывал ей о том, как они с матерью во время медового месяца побывали в знаменитых Ольстерских Пещерах Грифона. По ходу тура экскурсовод на целых пять минут погасил весь свет на том участке пещеры, где они находились. Отец Хелен описывал ощущения не без некого смакования — не столько потому, что был восхищен абсолютной тьмой, сколько потому, что получил шанс потискать невесту с полнейшим пренебрежением нормами общественной морали.