Эрик Флинт - Горец

Оставшееся время их путешествия Виктор провел просто глазея на окружающее. Старые Кварталы Чикаго — или “Петля”, как их иногда по непонятным причинам называли [2] в современном Чикаго “Петля” (The Loop) — это деловой (он же исторический) центр города, названный так из-за линии наземного метро, которая его опоясывает — были знамениты от края до края Солнечной Лиги.

Печально знамениты, если быть точнее, как и прочие иммигрантские поселения в человеческой истории. Рассадник порока и беззакония, безусловно. В Петле можно купить все. Но была у этого места и аура очарования. Художников, писателей и музыкантов в обилии можно было встретить во множестве таверн и кофеен Старых Кварталов. (С настоящим кофе — истинно земных сортов. Виктор однажды его попробовал, но ему не понравилось. В этом, как и во многом другом, серьезный юный революционер, вышедший из трущоб Нового Парижа, был консервативнее любого декадентствующего элитиста.) Художники были исключительно “авангардистами”, и доказательством того была их бедность. Писатели в основном писали стихи и доходы их были примерно такими же. Музыканты же, с другой стороны, зачастую зарабатывали вполне неплохо. Если не считать оперы, Петля была центром музыкальной ночной жизни Чикаго.

Богатые или бедные, подвинутые на культуре завсегдатаи Старых Кварталов мегаметрополиса соседствовали с куда более опасной братией. За века Петля стала центром для криминальной элиты Солнечной Лиги, а также для всех разновидностей политических радикалов.

Чикаго притягивало их всех как магнит, со всей гигантской, расползающейся Солнечной Лиги. Но, поскольку респектабельное общество Лиги в целом отказывалось признавать существование широко распространившихся нищеты и преступности, бюрократы, бывшие истинной политической властью Лиги, присматривали за тем, чтобы нежелательный сброд убирали с глаз долой и, по возможности, из сердца вон. Пока иммигранты, за исключением тех, что работали слугами, оставались в Петле, обычно власти предоставляли их самим себе. Петля, до некоторой степени, была государством в государстве. Полиция Чикаго патрулировала только главные магистрали и те сектора, которые служили развлекательными центрами для “настоящих” граждан Лиги. Что касается остальных — пусть гниют .

В некоторых отношениях — нищетой, опасностью, скученностью — Петля напоминала Виктору убогие трущобы долистов, которые во время долгого периода правления Законодателей расползались подобно раку. Но только отчасти. Трущобы долистов, в которых Виктор родился и жил до поступления на службу в Госбезопасность, были жестоким, мрачным, гнетущим местом. Это положение начало меняться, по мере того, как распространялся революционный пыл и продолжалась война против мантикорских элитистов, а класс, к которому принадлежал Виктор, начинал принимать необходимость дисциплины. Тем не менее кварталы долистов в Народной Республике Хевен представляли собой трущобы .

Виктор подозревал, что Петля была даже более опасным местом, чем трущобы Хевена. Но между ними было коренное отличие. Петля представляла собой гетто , а не просто скопление жилых домов. И как во многих других гетто в истории, в ней струились флюиды жизни. Несмотря на грязь и нищету, на презрение респектабельного общества, в Петле были некие подлинные живость и натиск.

Увы, эта пробивающаяся joie de vivre [3] жизнерадостность (франц.) распространялась и на карманников. Пока они добрались до цели своего похода, Виктор расстался с бумажником. Часы он умудрился сохранить, но только едва-едва.

Добравшись до своей квартиры, женщина принялась набирать коды, чтобы открыть замки на двери. Учитывая количество замков, это был длительный процесс. Для одного из них у нее даже был ключ — настоящий, подлинный, антикварный металлический ключ . Пока ждал, Виктор внезапно понял, что не знает имени женщины. Его до глубины души смутило такое падение в элитизм.

— Прости, — пробормотал он. — Меня зовут Виктор. Я забыл спросить…

Женщина победоносно повернула ключ и дверь наконец открылась. Столь же победоносно она одарила Виктора улыбкой.

— Прости, вундеркинд. Свое имя я говорю только тем, кто мне платит.

Она вплыла в дверь, подобно великосветской даме наносящей визит во дворец. Виктор робко последовал за ней.

Непосредственно за дверью оказалась маленькая гостиная. Там был Ушер, удобно развалившийся на диване.