Олег Корабельников - Прикосновение крыльев (сборник)

До поры, до времени, конечно. Так уж устроен человек, сильный, здоровый и независимый, он полагает, что беды и злоключения могут произойти с кем угодно, только не с ним. Уж он-то всегда выпутается, пройдет мимо и до скончания своих дней будет невредим и здоров.

Особенно в день своего рождения.

Оленев редко отмечал эту странную дату, иногда, если не напоминали, вообще забывал о годовщине того дня, когда впервые вдохнул земной воздух. В этот раз о том, что он должен пересечь рубеж тридцати четырех лет, ему намекнул Веселов и при этом, по обыкновению своему, делал уморительные гримасы, красноречивые жесты и удивлялся, как это до сих пор Оленева еще не распяли. Ну разве что попинали для приличия.

— Хорошо, — сказал Юра, — будет вам чаепитие. А что в гости не зову, так не обессудь, ремонт дома, не повернешься.

Он купил торт и все, что полагается к такому случаю, в конце рабочего дня они собрались в лаборатории, Мария Николаевна от имени всех преподнесла ему рубашку и галстук, произнесла тост, Юра поблагодарил, потом все разговорились, а Веселов тыкал Юру вилкой и вопрошал, не пора ли обмыть это дело по-настоящему. Все, кроме Оленева, принимали это всерьез, и лишь сам Юра подмигивал и подливал свежего чая в чашку Веселову. Чай был хороший, ароматный и крепкий, и, естественно, в левом кармане зашевелилось, заурчало, зачмокало губами, жалуясь на несправедливость дележки.

— Да погоди ты, — шептал Юра, пока никто не слышал. — Приду домой, напою до отвала.

— Тридцать четыре чашки, — сказали из кармана. — Ведерных.

— Ладно, ладно, — говорил Юра, прижимаясь левым боком к подлокотнику кресла. — Будет тебе. Все будет.

— И уж тебе достанется, — не то успокоили, не то погрозили из кармана.

Оленев полез в карман за словом, но там, разумеется, было пусто и бессловесно…

Дома первым к нему подошел отец. Он держал в раскрытой ладони белого мраморного слоника, безмятежно улыбаясь, полез целоваться и сказал, слегка шепелявя:

— С днем рождения, дядя.

— Спасибо, папа, — сказал Юра, целуя отца в кудрявую голову.

И узнал того самого слоника, подаренного ему на день рождения двадцать один год назад. Давным-давно потерянный символ счастья и благоденствия в доме.

Штора на окне распахнулась сама собой, и яркий солнечный зайчик заплясал по стене. Юра понял, что это теща послала телескоп, машинально хотел задернуть штору, но зайчик — ушастый, с оттопыренной верхней губой — побегал, потом замер на середине и стал ритмично то вспыхивать, то погасать. Это была азбука Морзе. Юра невольно вчитался и прочел очередное послание матери жены:

«…честно признаюсь что по правде говоря я заболела новеньким синдромчиком картаганера что выражается у меня в зеркальном расположении внутренних органов запоздалым ростом и весом а также присоединилась триада сейнта в виде желчнокаменной болезни диафрагмальной грыжи и дивертикулеза толстой кишки поэтому требую у вас несколько тысяч рублей с копейками заверните во вчерашний номер местной газеты и положите под батарею на втором этаже моего подъезда не позднее чем через четыре часа с днем рождения не поздравляю желаю умереть вам на три дня раньше меня ваша К.К.».

Пометавшись по стене и на прощанье выдав несколько сигналов SOS, зайчик окаменел, побелел и упал на пол с глухим стуком, рассыпавшись осколками мела. Отец тут же подобрал мел и стал рисовать на полу ракушки, высунув язык и сопя от удовольствия.

— А вот и я! — закричала с порога Марина, врываясь в умопомрачительном сари бирюзового цвета.

В руках она держала гирлянду цветов и тут же, набросив ее на шею Оленеву, как лассо, запечатлела на его левой щеке тугой пунцовый поцелуй.

Чемоданы, приползшие за ней следом, распахнулись, и из них, как из рогов изобилия, посыпались нездешние фрукты, овощи, цветы, раковины, пряности в ярких пакетиках, музыкальные инструменты, парчовые и шелковые одеяния, халаты, расшитые золотом, кашмирские платки, ковер ручной работы, кольца, ножные браслеты, бусы из самоцветов, рога, отделанные черным серебром и слоновой костью, яркие птицы и прочее, прочее…

— С днем рождения тебя, дорогой! — как можно более нежно сказала Марина и запечатлела карминный поцелуй на правой щеке. — Академик ты мой, так хорошо было в Индии! Мы сейчас такой пир закатим! На весь мир! А это мой подарок!

И она протянула большой белый сросток кораллов, рогообразно ветвящийся вверх и в стороны.

— Известняк, — сказала неизвестно откуда взявшаяся дочка в мятой школьной форме.