Александр Ломм - Муравьиный Царь

— Это все я, все я!.. — лепетал он, задыхаясь. — Простите меня, товарищи. Это я сделал!.. Он не потому, что я создал его… не потому… Он не вырвался бы из сейфа!.. Это я виноват! Это я дал ему возможность бежать!.. Вот почему он объявил меня неприкосновенным!.. Простите меня, товарищи!..

— Что вы сделали, товарищ Пиштора?!. Говорите толком! — крикнул директор, начиная смутно догадываться о подлинном значении слов кандидата Пишторы.

Бегство из зала приостановилось. Не успевшие скрыться сотрудники обернулись к трибуне и уставились на Пиштору. А тот, поминутно сморкаясь, всхлипывая и вытирая слезы раскаяния, принялся, рассказывать о том, как он накануне вечером унес кибероформика к себе домой в стеклянном флаконе, чтобы показать невесте, и как ночью обнаружил, что флакон пуст. Свою покаянную речь Пиштора закончил, почти рыдая:

— Это я виноват во всей этой катастрофе! Если бы я не унес его, если бы он не познакомился с муравьями, все было бы хорошо!.. Простите меня, товарищи, простите!..

— Товарищ Пиштора!загремел директор ПИТМа, охваченный страшным гневом. — Вы неслыханный преступник! Вы подлый предатель и убийца!..

С последними словами директор вдруг схватился за сердце, страшно побледнел и рухнул на стол президиума лицом вниз. Никто из присутствующих не прикоснулся к нему. Всем было ясно, что в силу второго закона кибероформика бедный директор был наказан за оскорбление неприкосновенного и священного Пишторы «смертью мгновенной и беспощадной». Ужас охватил весь ученый, совет и не успевших скрыться сотрудников ПИТМа. Лишь один полковник милиции сохранил присутствие духа. Зденек сошел с трибуны и подошел к нему.

— Арестуйте меня, товарищ полковник! Я неслыханный преступник, мое место в тюрьме!

— Потом, потом! Теперь не до вас! — отмахнулся от него полковник и, спрятав свой блокнот, поспешно вышел.

На столе президиума осталась пробирка, наполненная пленными муравьями. Кто-то откупорил ее и выпустил пленников. Муравьи весело зашныряли по столу среди бумаг и авторучек. Люди сидели неподвижно, боясь дышать…

Тогда Зденек понял, что больше ему тут делать нечего. Он сошел в зал и медленно, как лунатик, двинулся к выходу. Коллеги молча расступались перед ним, стараясь не смотреть на него…

Когда Зденек спустился с Петршинского холма, он был поражен тишиной и безлюдьем, царившими на пражских улицах. Время было уже далеко не раннее. Обычно в этот час на улицах гремели переполненные трамваи, автобусы, троллейбусы, а по тротуарам во всех направлениях сновали толпы людей, спешащих на работу. На сей же раз не было заметно ни малейшего движения. Тротуары были пустынны, на мостовых там и сям стояли брошенные автомобили, громоздкие — трамваи торчали где попало: у остановок, на перекрестках, на мостах. Можно было подумать, что город подвергся нашествию уэллсовских марсиан.

Мысли о борьбе вернули Пишторе самообладание и уверенность в себе.

Поднимаясь к себе на третий этаж, он уже горел от нетерпения немедленно приступить к работе. В его мозгу прояснилась интересная: идея технического решения новых кибероформиков. Скорей к столу, к бумаге, чтобы проверить расчеты!..

Но ему не пришлось тотчас же засесть за работу. Перед дверью его квартиры стояла Данка. Она была заплаканная, перепуганная и расстроенная. Сердце Пишторы болезненно сжалось в предчувствии чего-то недоброго…

— Данка! Дануля! Что случилось?! Почему ты плачешь?!

Пиштора бросился к своей невесте и схватил ее за руки. Она упала к нему на грудь и разразилась плачем, будучи не в силах произвести ни единого слова.

— Ну, милая, ну, хорошая, довольно, перестань! Вот я тут, с тобой, и все в порядке! Все будет хорошо!.. — растерянно бормотал Пиштора.

— Не… не будет… хо… хорошо, — всхлипывая, проговорила Данка.

— Почему? Что случилось?!

— Я… я раздавила муравья! Нечаянно!..

— Где? Когда? Каким образом?!

— Недавно, когда бежала к тебе… Я осторожно ступала и все время смотрела, себе под ноги. А он… он выполз из какой-то щелки и прямо мне под каблук! Теперь… теперь я должна умереть!.. О-о, 3денек, спаси меня! — И она снова разрыдалась.

Зденек молча отомкнул дверь и ввел Данку в квартиру. Усадив ее в кресло, он принес ей воды. Данка немного успокоилась. Но глаза ее все еще были полны слез и ужаса.

— Зденек, милый, я не умру? Правда, я не умру? Правда, ты спасешь меня? Скажи ему, Зденек, чтобы он не убивал меня! Скажи ему скорей!.. — лепетала несчастная девушка, с мольбой глядя на своего жениха.