Гордон Диксон - Восхитительная Вильфа (The Magnificent Wilf)

Том предусмотрительно отступил, после чего пробрался к центру зала. Там установили стол. Наффинг, орудуя чем-то вроде пылесоса, деловито смывал с пола последние пятна крови.

Бу Хьярк, в некоторых местах аккуратно перевязанный, сменив меч, стоял у стола и отдавал распоряжения наффингу. Том наконец добрался до первого ряда гостей и чуть не столкнулся с Люси, которая, прихрамывая, шла по кругу в противоположном направлении.

— Этот спандул в конце концов заявил, что сам найдет мне доктора, — шепнула Люси. — Я пошла предупредить, что тебе пора сматываться. Но ты и сам ушел. Что случилось?

Том не успел ответить. Снова взвыли фанфары. Толпа расступилась совсем рядом с Пэрентами, и мимо прошагал отряд глоков. Первый из них нес на серебряном блюде бульбура. Бу Хьярк задрал кверху лапы, призывая гостей к тишине, и рявкнул, поторопив наффинга-уборщика. Тот поспешно ретировался.

— Уважаемые существа! — гаркнул Бу Хьярк. — А теперь настала самая торжественная минута в моей развлекательной программе, минута, которая одновременно станет началом банкета. Я не сомневаюсь, уважаемые существа, что время от времени вам доводилось отведывать редкие и изысканные блюда. Но сегодня я угощу вас не просто самой вкусной едой на свете. Заверяю вас — все, кто когда-либо отведал это блюдо, утверждали, что ничего вкуснее в жизни не пробовали. Помимо этого, я предложу вам нечто вроде прелюдии к вкушению блюда — уникальное свойство этого продукта, свойство, которое наверняка вам запомнится навсегда. Затем я своими руками сервирую для вас это восхитительное блюдо.

Бу Хьярк обнажил меч и шагнул в сторону от стола.

— А теперь, — скомандовал он бульбуру, — начинай!

— Ув-важаемые с-существ-ва, — еле заметно подрагивая, заговорил бульбур. Из прозрачного он превратился в ярко-голубого. — Для меня большая честь, — чуть тверже продолжал он, — величайшая честь стать для вас усладой на сегодняшнем банкете. Мы, бульбуры, существа никчемные и годимся только для того, чтобы приносить удовольствие желудкам тех, кто лучше нас. Для нас это гордость и радость — знать, что вы находите нас приятными на… — бульбур выразительно сглотнул и, после того как Бу Хьярк выругался на него, быстро добавил:

— …вкус. Не могу выразить тот восторг, который я испытываю оттого, что нахожусь здесь сегодня и что вскоре стану для вас вкуснейшей закуской. Для того чтобы вы вполне насладились мною, я сейчас… — под пристальным взглядом крокодильих глаз Бу Хьярка Котинк тараторил все быстрее и быстрее, — спою вам слюновыделительную песню, и тогда вы лучше оцените мой поистине уникальный вкус.

Бульбур умолк, утробно вздохнул, побледнел, а затем стал устойчиво-синим.

— Том! — Люси вцепилась ногтями в локоть мужа. — Неужели он говорит о том, что мы должны его съесть? Думай, Том! Ты наверняка узнал от опринкиан что-то такое, что помогло бы предотвратить этот ужас!

— Увы, — вздохнул Том.

— Но надо же что-то делать!

— Что? — обреченно выговорил Том. От бульбура потянулась золотистая нить мелодии. Она звучала все громче и громче.

— Не знаю что! Но что-то сделать надо! Том в полном отчаянии оглянулся, ища хоть какую-то зацепку. Его не покидала мысль о том, что он почти сумел убедить бульбура, убедить в том, что их, бульбурский образ мыслей для Вселенной не уникален. У него в голове все еще звучала песня, которую Котинк подарил ему, только ему одному.

— Нужно, — прошептал Том, — чтобы какой-то другой бульбур своим пением убедил Котинка противостоять джакталу. А это невоз…

— Ой, ради… — нетерпеливо прервала мужа Люси и громко запела по-французски:

— Отречемся от старого мира! — Том практически с первого слова догадался о том, что задумала жена, и подхватил песню тем баритоном, которым обычно напевал, стоя под душем. Красивое сопрано Люси уже выводило вторую строчку:

— Отрясем его прах… Пойте же! — крикнула Люси Пэрент стоявшему рядом с ней мсье Пуртуа. Тот ошарашенно уставился на нее. Но он был не только послом Франции, он был настоящим французом, французом до мозга костей. И он не мог в такой ситуации отмолчаться. Он открыл рот и присоединил свой приятный тенор к голосам Тома и Люси.

— В чем дело? — прорычал Бу Хьярк, резко развернувшись мордой к Тому. На его крокодильей физиономии застыло выражение ярости, он страшно оскалился и устрашающе занес меч.

Том судорожно сглотнул подступивший к горлу комок, но продолжал петь.

А «Марсельеза», национальный гимн Франции, уже срывалась со многих губ, пусть даже их владельцы были озадачены донельзя. Она звучала боевым кличем, призывавшим восстать против тирании. Меч джактала взметнулся. Все глоки как один развернулись к Тому. Но вдруг зазвучала высокая, пронзительная нота, на две октавы выше верхнего «фа». Она была такой силы, что все в зале сразу умолкли и как один обратили взоры к лежавшему на столе бульбуру.