Гордон Диксон: Восхитительная Вильфа (The Magnificent Wilf)

Паук, путешествовавший по стене, резко повернул влево.

— Да нет же, идиотина! — вырвалось у Тома Пэрента. — Вправо! Вправо сворачивай! Так ни за что не доберешься куда надо, ну!

Паук притормозил и совершил крутой поворот, но все же недостаточно крутой для того, чтобы развернуться прямо к вентиляционной решетке в стене приемной Альберта Майлза, непосредственного начальника Тома. Только уйдя этим путем, паук смог бы когда-нибудь выбраться из двадцатисемиэтажного здания Всемирной Федерации. По вентиляционным трубам он мог бы спуститься до нижнего этажа. Оттуда, вероятно, он мог бы в конце концов выбраться наружу и обрести то, что необходимо пауку для жизни: тлей, мух, ну и мало ли еще кого — кого только мог изловить хищник его размера.

Вместо этого паук изменил направление своего движения — всего-то градусов на сорок пять — и пополз мимо настенных часов, а потом и мимо вентиляционной решетки, к которой Том его столь упорно пытался направить. Затем паук отправился в странствия по потолку, где побывал уже трижды за те полтора часа, которые Том томился в приемной и от нечего делать пялился на паука.

Оказавшись на потолке, паук резко остановился. Застыл как вкопанный. И такое он тоже уже проделывал неоднократно.

Том иссяк и сдался. Вздохнул, глянул еще раз на настенные часы. Часы висели прямо над дверью, раскрашенной под орех, рядом с письменным столом. Стол был оборудован встроенным компьютером-менеджером зарубежного производства. Компьютер принадлежал лично Альберту Майлзу, первому заместителю Домэнго Аскизи, Секретаря по иностранным делам Земли.

Компьютер-менеджер заметил, что Том смотрит на него, и красный огонек, горевший на его передней панели, стал нежно-розовым.

— Я люблю тебя. Том, — проворковал компьютер-менеджер.

— Знаю, — отозвался Том. — Я тебя тоже очень люблю, Пусси. Но как тебе известно, я уже женат.

— О, это не важно, — возразил компьютер-менеджер.

Вот так они всегда переговаривались, когда Том оказывался в приемной у Майлза.

Том питал слабость к Пусси и относился к компьютер-менеджеру как к особе женского пола. Фактически имя компьютера расшифровывалось как «Персональный универсальный секретарь-советник-исполнитель». Майлз, пожалуй, недостоин такой совершенной и тонкой машины. Под земным солнцем практически не было ничего такого, с чем бы не смогла справиться Пусси. Все дела она ухитрялась решать одновременно: от заботы о сотрудниках Секретариата, временно пребывающих в другой части света, до разбора всего, что только не поступало в этот офис. По сообразительности Майлз ей и в подметки не годился.

Существовало лишь одно «но»: помимо потрясающей трудоспособности, которой оснастили компьютер его иноземные создатели, Пусси обладала способностью не только понимать того, кому она принадлежала, но при этом еще и обожать его.

На самом деле Пусси разрабатывали для удовлетворения всех профессиональных потребностей Майлза, хотя и не только для этого. Майлз же был слишком эгоистичен и толстокож, чтобы понять последнее. Он относился к Пусси как к машине, и не более того. Между тем операционная система Пусси нуждалась в измерении ее успехов в оказании услуг на почве любви и послушания. Она должна была чувствовать, что живет в сердце своего хозяина.

На взгляд Тома, у Майлза не было сердца. По крайней мере — доброго, чувствительного сердца. В итоге Пусси никак не удавалось наладить с Майлзом какую бы то ни было эмоциональную связь, а из-за этого она не могла ответить на запросы вмонтированного в нее устройства, требовавшего замеров показателей того, насколько успешно она помогает своему владельцу.

Том, однако, с самого начала стал относиться к машине как к живому человеку, и, как и следовало ожидать, Пусси в него по уши влюбилась.

Это было совершенно безвредно, как только что справедливо заметила сама Пусси. Не будь здесь Тома, она живо подыскала бы ему замену. Жене Тома Люси не грозила никакая конкуренция. Единственное — Пусси гораздо лучше работала, если, конечно, Том беседовал с ней в доброжелательном тоне.

Зная об этом, Том не упускал случая полюбезничать с Пусси, но сегодня у него голова была забита собственными мыслями, что к разговорчивости, понятно, не располагало.