Константин Мзареулов - Звёздный лабиринт – 2

Он снова достал пачку снимков, приложенных к делу профессора Недужко, и показал Молотову изображение останков, обнаруженных пять лет назад на острове Феникс. Молотов с нескрываемым любопытством разглядывал фотографию одноглазого черепа.

«Максим Горький», родной брат «Кирова», слегка покачивался на мельчайшей зыби, пришвартованный к достроечной стенке завода. Крейсер был почти готов к зачислению в боевой список флота, и рабочие бригады с помощью экипажа в темпе большого аврала доводили последние мелочи.

Светящийся луч, бегавший по зеленому кругу экрана выхватил последнюю воздушную цель, и Каростин торжествующим голосом выкрикнул данные: азимут и удалённость самолета. Моряки, наблюдавшие за испытанием радара, торжественно закричали «Ура!» вперемежку с «Браво!».

— Отличная машина, — с неподдельным восхищением сказал командующий эскадрой, он же председатель приемочной комиссии. — Значит, нам теперь вражеская авиация не страшна?

— Вы слишком многого хотите от моей техники, — протирая пот со лба, Михаил встал из-за пульта. — Локатор только обнаруживает бомбардировщики противника, но сбивать их не умеет. На то у вас есть зенитки.

— Собьем, — заверил его командующий. — Вот по весне лед потрескается, выведем крейсер на ходовые испытания — снова позовем вас в гости. Покажете, как ваш прибор морские цели ищет?

— За горизонтом достанем, — похвастался Михаил. — Хватит у ваших пушек дальнобойности на семьдесят километров?

Моряки признали, что четыреста кабельтовых — это далековато даже для линкора. Легкие крейсера были вооружены стовосьмидесятимиллиметровыми пушками, стрелявшими на вдвое меньшую дальность.

Когда они спустились по трапу на причал, командующий пригласил столичных инженеров в штаб — отметить удачное завершение испытаний. Народ бурно возрадовался, и Каростину, хоть он и ссылался на неотложные дела, пришлось отправиться к богато оформленному банкетному столу и принять все положенные тосты. Гулянка грозила затянуться. «Придется отложить личную жизнь на завтра, — печально подумал Михаил. — Ничего, два дня остаются совершенно свободные, ни на секунду от Ларисы не отойду».

Однако в разгар веселья появился капитан из особого отдела флота, сообщивший, что принес срочную телефонограмму на имя товарища Каростина Михаила Никаноровича. Конструктор прочитал текст и потихоньку начал трезветь: директор СКВ приказывал ему сдать все дела заместителю и немедленно возвращаться в Москву для выполнения особо важного правительственного задания.

— Вот два билета на ночной поезд, — сказал особист, — Отправление через четыре часа. Так что успеете спокойно добраться в гостиницу, собрать вещички.

— А почему два билета? — удивился Михаил.

— Чтобы в купе у вас не было попутчиков, — объяснил предусмотрительный контрразведчик. — Вагон международный, все купе — двухместные.

Тут до Михаила наконец дошло, что происходит. Пошатываясь, он поднялся и сказал:

— Едем! — Потом добавил: — Борис Исаакович, принимайте руководство. Сами подпишете акт испытаний…

Уже в машине он заявил, что должен заехать к знакомым, с которыми не успел повидаться. Капитан кивнул и пошутил: дескать, в нашем деле нет ничего невозможного.

— Я вот подумал: может, вам в поезд охрану подсадить? — проговорил он озабоченно. — Мало ли что…

— Не беспокойтесь, я вооружен, — отмахнулся Каростин. — Мне по должности положено.

— Ну, как знаете, — флотский контрразведчик не скрывал неодобрения. — Поехали.

В гостиничном номере он быстро покидал в чемодан немногочисленные пожитки, оставил дежурной ключ и, на ходу застегивая пальто, спустился к машине. Снег сыпал с неба крупными хлопьями, но шофер бесстрашно давил на газ. Они промчались по Литейному проспекту, свернули на Лиговский, проехали вдоль набережной Обводного канала. Потом автомобиль запетлял по малым улочкам и наконец остановился в глубине 2-го Гангутского переулка возле дома дореволюционной постройки. Вскоре после Гражданской войны это четырехэтажное здание было передано Академии наук, и тогда же в квартиру номер двадцать три вселилась семья астронома Романа Недужко. Впрочем, прошлой зимой профессор, давний приятель Михаила Каростина, поневоле сменил прописку…

— Я пробуду в гостях часика полтора, — сказал конструктор. — Вряд ли вам стоит ждать на морозе. Поезжайте, я сам доберусь до вокзала.