Алексей Калугин: Живое слово

Тяжелую утреннюю дремоту расколол звонок.

Сначала Зараеву показалось, что это во сне, но, когда он открыл глаза, в дверь снова коротко, но требовательно позвонили.

Зараев с трудом оторвал от смятой подушки тяжелую голову.

– Кого там в такую рань, – недовольно пробормотал он, проведя по горячим губам сухим, похожим на наждачную бумагу языком.

Звонок тренькнул еще раз.

Зараев встал, натянул черные, продранные на коленях спортивные штаны и пошел открывать.

За дверью стоял невысокий, худенький, аккуратно одетый юноша с черными, коротко остриженными волосами и большими очками с толстыми линзами на маленьком вздернутом носу.

– Тебе чего? – хриплым спросонья голосом спросил Зараев.

– Мне Геннадия Константиновича Зараева.

– Ну, я Зараев.

Юноша удивленно дернул левой бровью.

– Я корреспондент газеты «Утренний Курьер». Валентин Селимов. Я хотел бы взять у вас интервью.

– Интервью? – Зараев наморщил лоб, стараясь сообразить, по какому поводу он мог бы дать интервью. Воспаленный, гудящий, а временами даже позвякивающий мозг напрочь отказывался мыслить. – Послушай, Валь, сгоняй за пивком. – Зараев заговорщически подмигнул корреспонденту. – Тогда и поговорим.

По лицу корреспондента скользнуло удивление.

– Хорошо, – согласился он. – Я быстро.

И, повернувшись к Зараеву спиной, запрыгал вниз по лестнице.

Первым делом Зараев прошел на кухню и долго, отдуваясь, прямо из-под крана пил холодную воду. В комнате он открыл пошире окно, чтобы выветрить тяжелый, застоявшийся, спертый воздух, наполненный табачным смрадом и спиртовым перегаром. На неубранную кровать он набросил узкое зеленое в пятнах покрывало. Собрал раскиданные по углам бутылки и, проверив, не осталось ли в них чего, аккуратными рядками составил под столом.

Снова позвонили в дверь – вернулся корреспондент. Зараев с чувством глубочайшего облегчения увидел у него в руках упаковку с шестью банками пива.

– Проходи! Проходи, гость дорогой! – широко распахнул перед ним дверь Зараев.

Валентин прошел в комнату, сел на указанный Зараевым стул и поставил пиво на стол. Незаметно от хозяина, он с удивлением и любопытством осмотрел убогую комнату, в которой не было ничего, кроме низкой кровати, стола с ободранной крышкой и колченогого стула, на котором он сидел. Полы были покрыты грязно-серым, давно не мытым линолеумом с черными полосами от резиновых подошв. Бледно-зеленые обои с незамысловатым геометрическим узором были где затерты до черного сального блеска, где ободраны, где расцвечены записанными на них телефонными номерами, именами и черными с коричневатым ободком кляксами от затушенных сигарет.

Зараев торопливо откупорил банку, слизнул языком выползшую из отверстия пену и с наслаждением размазал ее языком по нёбу. Пил он неторопливыми, мелкими глотками.

– Уф! – блаженно выдохнул он, отпив полбанки. – Жизнь снова обретает краски.

Зараев протер глаза ладонями и с любовью и нежностью посмотрел на своего нежданного благодетеля.

– А сам-то ты что? – забеспокоился вдруг он и широким, радушным жестом пригласил Валентина к участию в общем празднестве. – Угощайся!

Опорожнив банку, Зараев, раскинув руки в стороны, отвалился к стене. Похмельное напряжение ослабло, тело обрело привычную легкость, голова могла функционировать в привычном режиме, без перегрева.

– А курево у тебя есть? – спросил он Валентина.

– Вы просили только пиво, – растерянно хлопнул глазами корреспондент.

– Ладно, обойдемся.

Зараев запустил пальцы в полную до краев пепельницу и выловил из нее выкуренную на две трети сигарету. Прикурив, он сделал глубокую затяжку, выпустил длинную, плотную струю дыма и открыл вторую банку пива.

– Ну давай, что там у тебя?

– Я работаю в «Утреннем Курьере» на временной ставке, – нервно перебирая пальцами, начал Валентин. – Для того чтобы получить постоянное место, я должен сдать хороший материал. Я очень надеюсь на интервью с вами.

– И на какую же тему ты хочешь получить интервью? – усмехнулся Зараев.

– О вашем творчестве.

– Опоздал, Валя. – Затянувшись в последний раз, Зараев загасил окурок, отхлебнул пива и достал из-под стола большую картонную коробку. – Вот теперь мое творчество.

Он вывалил из коробки на кровать груду неокрашенных деревянных ложек.

– Вырезаю болванки для кооператива народного творчества. Об этом тебе рассказывать?