Йен Уотсон - Книга Звезд

Мы еще только подходили к бельведеру, который, как я поняла, и был конечной целью нашего путешествия, когда мой Миротворец свернул в сторону, чтобы сделать круг по мощеным дорожкам сада.

Он остановился перед шпалерой, увитой ветвями с розово-карминовыми цветами.

— Это «Зеферин Друен». Уникальная роза, поскольку, как ты видишь, у нее нет шипов. Эта бурбонская роза относится к группе плетистых с полумахровыми цветками. Пожалуйста, понюхай, как она пахнет.

Чтобы сделать ему одолжение, я понюхала.

— Приятный запах, — сказала я.

— Нам приходится внимательно следить за ослабленными растениями. Все из-за низкой силы тяжести. Но она же способствует росту более крупных цветков и продлевает период цветения.

— Правда?

— А здесь у нас «инкассо», первая роза флорибунда, лепестки которой описаны как «ручная роспись», хотя, конечно, никто ее не расписывал.

Потом он показал на кроваво-красный цветок:

— Ах, это «паркдиректор риггерс». Очень чувствительна к мучнистой росе и ржавчине, но, разумеется, у нас на Луне этого нет.

Он срезал пару цветков, жизнь которых почти закончилась. Я подумала о том, как прекрасно чувствовал бы себя здесь Эдрик, обрывая пораженные гнилью лепестки во славу Божественного разума, хотя, как сказал мой гид, таких лепестков у них не было.

— А вот «пинк гроотендорст», это ругоза. Обрати внимание на гофрированные лепестки. Сам по себе кустик невзрачный. Но цветы великолепно подходят для демонстрации на нашей ежегодной выставке роз.

Выставка роз? И это в двух шагах от грязной ямы, в которой нам приходилось копаться, выращивая овощи!

— Ты сумасшедший? — сказала я.

Оставив эту насмешку без внимания, он показал на куст с серебристо-сиреневыми цветами, словно вылепленными из тончайшего фарфора:

— Это «блу мун». Первая в истории роза, которая имеет почти настоящий голубой цвет. Почему? Потому что в семействе роз отсутствует голубой пигмент дельфиний.

— Не думаю, что Божественному разуму понадобились бы слишком большие усилия, чтобы вывести голубую розу! Он ведь прекрасно умеет превращать людей в птиц-пришельцев и морских жителей даже с большого расстояния.

— Ах, но это же совсем не то!

— Тогда сдаюсь.

Впрочем, мне нельзя сдаваться. Нельзя, если Божественный разум так любит этот ненормальный прекрасный сад. Интересно, подумала я, как бы занести сюда мучнистую росу или ржавчину. Может быть, поэтому нас и обрабатывали паром, когда мы высадились на Луне?

Для какого черта вообще был нужен этот сад? Что все это означало? Неужели стеклянные глазки Божественного разума могли воспринимать красоту? Или эти роботы-Миротворцы?

Ага. Если бы Божественный разум пробовал свою руку (механическую) в искусстве, пытаясь писать картины или заниматься лепкой, чтобы доказать самому себе, какой он замечательный художник, — как настоящие человеческие существа! — он мог бы выставить себя на посмешище. А с цветами все очень просто. Цветы сами по себе уже прекрасное произведение искусства.

Вскоре дорожка привела нас обратно к металлическому бельведеру.

— Иди наверх, Йалин. Я буду работать поблизости. — Мой Миротворец легонько подтолкнул меня в нужном направлении.

Я поднялась по металлическим ступенькам и вошла внутрь.

— Я здесь, Божественный разум, — сказала я, обращаясь к пустоте. — Зачем тебе розы?

После небольшой паузы с крыши заговорил тот же низкий, мрачный голос, который я уже слышала в Базилике. (Если я правильно все запомнила.) Это было маленькое простенькое стихотворение:

— Тебе повезло, что ты попала сюда в самый разгар цветения, Йалин. Розы так мимолетны. Как люди.

— Значит, ты это признаешь! Пауза.

— Что признаю?

— Признаешь, что у тебя есть план сжечь ум всех живых людей в течение тысячи лет или около того!

Пауза.

— Почему ты не отвечаешь? — резко спросила я.

— Учти, пожалуйста, что наш разговор будет прерываться краткими паузами. Поскольку я нахожусь на Земле, а это далеко. Ты ее увидишь, если посмотришь на небо над входом.

Я быстро подняла голову и увидела неясные очертания бело-голубого диска, вращающегося над фальшивым голубым небом…

— Я буду говорить «конец» в конце каждой фразы, — продолжал голос. — Будь добра, делай то же самое, иначе мы с тобой запутаемся. Я обдумывал твою мысль о том, что я был, или есть, или буду властелином времени. Я прокручивал в голове твою теорию о том, что я насадил — или буду насаждать — черных разрушителей, о которых сам пока не знаю. А также о том, что подобные существа появились в результате моей прошлой или будущей попытки пройти сквозь время и попасть в прошлое. Ты дала мне пищу для интереснейших размышлений, и мне хотелось бы знать, как ты до этого додумалась. Конец.