Дмитрий Калюжный - Эквиполь инженера Шилина

А потом Муршуд из Москвы исчез.

Его работяги долю Боба (он к ним наведывался раз в квартал) сначала отстёгивали продуктом, а Боб сам продавал, и на это они с женой жили, – тогда она ещё не сбежала к своему Толяну. Потом стали давать деньгами, но всё какие-то смешные суммы. Он долго утешал себя тем, что так и должно быть: дело-то в стадии становления! Но сумма не только не возрастала, но и не индексировалась, несмотря на инфляцию.

Однажды появился Муршуд, похвастался, что купил себе дом в Турции, а отдыхать летал в Индонезию; наобещал, что платежи возрастут, и выпросил ещё один аппарат. И опять исчез.

А Боб по-прежнему в качестве платы за лизинг получал не долю от прибыли (он так никогда и не узнал, какова была на самом деле эта прибыль, хотя мог бы подсчитать), а разные мелкие суммы, хотя спирт теперь давала не одна газовая труба, а шесть! Денег от эксплуатации аппарата, увезённого Муршудом в неведомые края, он тоже не получал. И спросить: что за дела? – было не у кого. Муршуд был большой начальник, босс, и его работяги замолкали намертво, стоило Шилину поинтересоваться, как его найти. Они терпели русского недотёпу только потому, что он с их боссом был на «ты». У Боба сложилось впечатление, что они принимают его за шестёрку из какой-то «крыши».

И вот, на днях Муршуд позвонил ему сам!

Он говорил оскорбительным тоном. Он презрительно шипел!

– Слюшай, дарагой, за что я тебе зарплату плачу, э?

– Так это не зарплата, это роялти! – засмеялся Боб. Он даже обрадовался звонку партнёра; вдруг удастся решить все финансовые проблемы разом.

– Какой-такой рояль?! – заорал в ответ Муршуд. – Мои люди сообщают, что все твои аппараты дают вонючую воду вместо спирта!

– Пять лет прошло, милый! – изумился изобретатель. – Я же предупреждал…

– А где был твой авторский надзор? – надрывался вчерашний друг. – Я к тэбе свой адвокат пришлю!

– Ничего себе, – возмутился Боб. – А разве меня подпускали к аппаратам? Разве меня хоть раз о чём-то спросили? Разве у нас есть с тобой договор? Да мне последний раз дали сто рублей, совсем обалдели.

– А твой последний аппарат, который я в Турция привёз, савсэм плохой! Отраву делает!

– В Турцию?! Ну, ты дурак, братец. Там же газ туркменский, не такой, как в Москве. Катализатор на него и не рассчитан.

– Не знаю я, кто такой катализатор! А что целая деревня курдов отравилась, я знаю! Я от них еле убежал, из-за тебя всё! С тебя теперь семь новых аппаратов, и ещё неустойку с тебя возьму.

– Ну, это ты перебьёшься. С тебя неустойка, с тебя!

– Да? А ты думаешь, я родственникам отравившихся курдов про тебя не сказал, да? Я им твой адрес дал, Боб! Курды страшные! Кровная месть! Они тебе сделают лизинг! Пожалеешь, что на свет родился! Я через неделю буду в Москве, чтоб явился…

На этом связь прервалась.

Боб не был математиком. А любая теория лишь тогда хоть на что-то годится, если есть соответствующий математический аппарат, сиречь формулы, на основе которых изобретатель, создавая техническое устройство, сможет делать расчёты. Требовалось понять и описать суть множественности измерений, производных волновой функции, и прочую специфику. Вот почему он, едва замыслив создание мономагнитного прибора, обратился к бывшему начальнику вычислительного центра Института космических проблем Саше Стражестрахову.

Боб с ним был в давних дружеских отношениях. Ещё на первом году работы ему, молодому специалисту, поручили делать новогоднюю стенгазету, и он, сочиняя эпиграммы на всех сотрудников, посвятил Стражестрахову такое четверостишье:

И сразу между начальником ВЦ Стражестраховым (который, несмотря на должность, был известен как невероятный насмешник) и молодым специалистом Шилиным установились дружеские отношения.

Это был последний нормальный для науки год. Затем начался разор. Боб, в силу малости срока работы в нормальных условиях, оказался к этой ситуации более приспособленным, чем старые кадры. Люди с научными заслугами портили себе нервы, пытаясь вернуть прежнюю жизнь, что было совершенно невозможным, или спивались, или бросали всё и исчезали в никуда… А молодые, вроде Боба и «просто Алика», выросшие в условиях горбачёвской перестройки с её предпринимательским душком, ещё будучи студентами научились «крутиться», выживать в изменчивом мире.