Журнал «Если» - 2007 № 08

В данный момент он лениво передвигался по городской улице, и можно было посмотреть на это собственными глазами.

— Подойдем поближе?

— Конечно!

Отец и сын выскользнули наружу. На улице оказалось довольно холодно, но безветренно.

Всего в десятке метров перед ними мерно раскачивались крутые холмы трицератопсовых бедер, а следом тащился хвост, толстый, как телеграфный столб. Они не могли видеть голову зверя из-за широкого костяного ошейника, но по походке было ясно, что голова опущена, рога выставлены, а передние ноги слегка подогнуты в готовности немедленно отреагировать на опасность.

Наконец трицератопс добрался до конца улицы и уперся в высокую каменную стену, справа и слева от которой возвышались стены соседних домов.

Это был тупик.

«Ему придется повернуть назад!»

Они стали отступать к калитке, но тут же замерли на месте в изумлении.

Трицератопс не остановился. Голова его, прикоснувшись к поперечной стене, легко и плавно погрузилась в твердую поверхность. Потом исчез костяной ошейник, передние ноги, в стену непринужденно нырнуло туловище, вплоть до объемистого крупа, пропали задние ноги… И наконец потихоньку, дюйм за дюймом, в каменной стене растворился хвост, от основания до тоненького кончика.

Трицератопс пропал. Без всякого следа.

Утром отец заторопился на работу, а сын в школу, и они вышли из дома одновременно.

Обменявшись красноречивыми взглядами, они подошли к каменной стене, перекрывающей дорогу. Постучали по ней, пощупали тесаные камни, но не обнаружили ничего необычного.

Стена стояла нерушимо, как скала, твердо блокируя путь.

Не обнаружилось никакого ущерба ни в беленых стенах боковых домов, ни в застекленной террасе дома, стоящего за поперечной стеной.

— Я читал о случайных проходах между разными измерениями, — сказал мальчик.

— М-м… да. Но это всего лишь гипотезы.

— Почему гипотезы?

— А что такое, по-твоему, гипотеза? Это когда ты говоришь, что вещи могут быть устроены так или этак, но не можешь ничего доказать.

— Значит, проходов между измерениями не бывает?

— Видишь ли, кто-то выдвинул такую идею. Может быть, они существуют, а может, и нет. Но если ты полагаешь, что они все-таки есть, тогда эта стена является линией контакта. Или порогом между нашим миром и миром трицератопсов, который существовал десятки миллионов лет назад. Однако на самом деле ты волен объяснить это явление любым другим способом, который тебе понравится.

— Каким, например?

— Допустим, ты говоришь, что мир, в котором мы с тобой живем, и мир трицератопсов существуют одновременно. Тогда не надо скакать взад-вперед через случайно возникающие и пропадающие пороги, потому что мы и трицератопсы пребываем в одном и том же времени, но только с крошечным сдвигом. Вот почему мы иногда можем заглянуть в иной мир, а его обитатели способны увидеть нас. И эта вторая гипотеза, как мне кажется, гораздо лучше объясняет положение вещей.

— Почему?

— Видишь ли, я всерьез задумался на эту тему сегодня утром, когда ощутил в квартире резкий запах животного. И вспомнил, что чувствую его уже не в первый раз. Это происходит уже два или три месяца.

— Ты хочешь сказать, что трицератопс входил в наш дом?

— Вот именно.

— А другие тоже могут его увидеть? Как мы?

— Может быть. Но ты знаешь, как устроены человеческие головы. Мы, люди, обычно стараемся отрицать абсолютно все, что принято считать невозможным. Это своего рода защитный инстинкт. Поэтому, если мы даже что-нибудь такое видим или чувствуем, то автоматически выбрасываем из сознания. Предпочитаем не видеть, не слышать, не знать… А если ты видишь или слышишь то же самое второй, третий раз, на выручку приходит так называемый здравый смысл, и тогда ты смеешься и говоришь: «Это все нервы!» или «Что за идиотская мысль!». На том все и кончается.

— А если не кончается?

— Тогда ты становишься изгоем. Приличные люди больше не желают иметь с тобой дело.

Мальчик задумчиво кивнул, а потом вдруг рассмеялся.

— Что тут смешного?

— Да, в общем, ничего. Просто я подумал о маме. Я, конечно, ничего не сказал ей о том, что видел ночью. А если бы рассказал? Что бы тогда произошло, как ты думаешь?

Теперь улыбнулся и отец.

— Боюсь, ничего хорошего… Всякие неприятности. Визит к психиатру. Разве только она сама вдруг увидит ту же картинку.

— Думаю, мне не следует рассказывать об этом и моим друзьям.

— Разумеется. А теперь пойдем, уже пора. Вечером у нас найдется время побеседовать.