Джо Холдеман - Времена года

Выяснилось, что вверх по течению хлюпал Габриэль. Я выбежала из своего укрытия, обняла его и прижала к себе; мы оба впали немного в истерию от этой встречи. Во всяком случае, у него появилась эрекция, и мы заинтересовались этим; потом мы ушли в укрытие и заинтересовались этим снова.

Это первое счастливое событие, о котором я могу сообщить за все это долгое время. Сейчас я гляжу на него спящего и сдерживаю желание сделать третью попытку. В последний раз перед смертью.

Странное состояние: я снова чувствую себя девочкой, внутренне кипящей и возбужденной и одновременно обреченной. Как смертельно больной пациент, возбужденный лекарствами и знанием о предстоящей смерти.

Уйти от них нет никакой возможности. Они выследят нас и разорвут на куски; может, сегодня же, может, завтра. Они нас получат.

О, Габ, просыпайся!

Нужно быть разумной. Эта дикость — просто очередная стадия. Они не ведают, что творят. Как в фазе сексуальности и родов. Уже завтра они могут опять превратиться в дружелюбных существ, покорных, как овцы. Или в художников. Или неделю спустя изобретут колесо. Какая странная, дрянная мешанина…

Должно быть, это цена выживания. Это определенно служит для того, чтобы устранять слабых членов расы. И убийство большей части самок до начала полового созревания выравнивает количество потомства — или, может быть, количество выброшенных детей является ответом на недостаток самок? В любом случае, это ламаркизм. Я не могу последовательно думать.

Но отношение к нам ни в коем случае не является инстинктивным, так как мы не принадлежим к их обычному окружению. Может, мы сами по незнанию стали причиной их аномального поведения. Реакция на стресс. Например, наш запах. Бурный механизм вытеснения. Кому это захочется знать? Может быть, кто-то и обнаружит, кто прослушает этот зуб. Вы меня извините; у нас осталось не так уж много времени. Я разбужу Габа.

Мария и Габ ждали меня, когда я подошла к устью реки. У Габа страшно распухло запястье; я наложила шину и забинтовала. Хватка руки осталась удовлетворительной, к тому же он левша. Мария в хорошем физическом состоянии, лишь немного утомлена; но меня беспокоит ее психическое состояние. Она почти в эйфории, что кажется совсем неподходящим в данной ситуации.

Мы прождали дополнительно еще полдня, но остальные либо мертвы, либо заблудились. Они еще могут наткнуться на нас у купола. У нас есть топор, копье и два ножа. Габ использовал один нож, чтобы сделать мне копье. А еще у нас два пузыря родились и побрели в море.

Вода ледяная; вероятно, более чем на десять градусов холоднее, чем тогда, когда мы переходили море первый раз. Уже через несколько минут все ниже бедер немело. Когда становилось мельче или встречалась песчаная отмель, чувствительность восстанавливалась… в виде пронзительной боли. В самом деле хорошо, что мы нашли второй остров с пресной водой; так нам нужно брести и скакать по сырому песку лишь на десять километров больше.

Мы свернули наши шкуры и несли их на плечах, чтобы они остались сухими. Мы не могли рисковать и разжечь костер (кроме того, мы вряд ли нашли бы достаточно сухое дерево), поэтому мы сидели, тесно прижавшись друг к другу и взаимно обогреваясь, и шепотом дискутировали о наших дальнейших соответствующих обстановке действиях, не сводя глаз с юга, хотя были бы совершенно беспомощными, если бы нас преследовал даже один-единственный плати.

Тридцать километров до следующего источника воды. Мы решили на несколько дней остаться здесь и восстановить свои силы, питаясь воняющими серой устрицами. Преодолеть весь путь менее чем с пятью литрами воды — это очень трудный переход.

На самом деле мы оставались тут четыре дня. Габа прохватил понос, и мы смогли отправиться в путь только после того, как его организм оправился от обезвоживания. Нам это тоже было кстати. Мы все устали и морально выдохлись.

В первый вечер мы просто свалились на какие-то кучи земли, какие бывают у хомячьих нор, и уснули, как убитые. На следующий день мы собрали сухой травы, чтобы приготовить какое-то подобие матрацев, поверх которых в качестве одеял положили шкуры. Мы снова тесно прижимались друг к другу ради тепла и чувства безопасности, и через какое-то время Габ позволил нам обоим в равной мере извлечь пользу из его необыкновенного таланта.

Это было очень показательно. Замечание, которое сделала Мария, указывало на то, что у Габа был свежий опыт в отношении нее. И я поклялась бы, что ничто и никто — мужчина ли, женщина, человек ли, плати ли — не чувствовал себя перед ним уверенно. Может быть, его до сих пор пугала сила Марии или ее возраст. Или ее авторитет. Это должно быть причиной того, что она была в каком-то странном настроении, когда я их встретила. Но в любом случае, я теперь рада за нее.