Андрей Егоров - Диксон

Я и расспросил. Начал разговор издали и привел к нужной точке – прямиком к нефти. Мне хотелось, чтобы Шатров солгал, глядя мне прямо в глаза. Пусть скажет, что нет на Диксоне полезных ископаемых, и никогда не было…

– Всюду нефть, нефть, нефть. Только и слышишь о ее синтезе, – он вдруг сделался очень раздраженным. – А мне надоело. Понимаешь, Виталий, все надоело. Что там хорошего, на большой земле? Что я забыл на материке?

Я пожал плечами. Убеждать кого-то, что жить среди людей лучше, чем в заснеженной пустыне – занятие бесперспективное. Каждому свое. Для одного сторожка в лесу – рай земной. А другому подавай шумный город.

– А жена… – напомнил я.

– А что жена?! – буркнул геолог.

– Дети есть?

– Двое. Им без меня только лучше будет. Чему я их научу? Что скажу? Что мы все с тобой просрали? Ученые… Меня же никто не слушал, когда я на каждом ученом совете говорил – надо перестраивать производство, надо менять индустрию, опоздаем, к такой-то матери. Но нет, как качали нефть, так и продолжали качать, строили новые нефтеперегонные заводы, топливные склады. И все предприятия наши российские, главное, под нефтянку были заточены. И вот ее не стало. И где мы теперь? В глубокой жопе. Заводы стоят. Производства нет. Китайцы заселяют Дальний восток. Да что там говорить, уже заселили. И что мы можем с этим сделать? У нас же все танки и самолеты на горючем топливе. С десяток газовых броневых машин выпустили в две тысячи пятнадцатом, и где они все теперь? Пустое все, говорить тошно, – Шатров махнул рукой. – Может, лучше хлопнем по рюмашке, за встречу, а?.. А то здесь и выпить не с кем… – Он осекся.

– А что Сермягин, не пьет?

– Не пьет, – почему-то обрадовался геолог. – Совсем не пьет.

– Тогда ладно, – согласился я, рассудив, что под водку разговор пойдет еще более доверительный. – Наливай. Только я все равно попробую тебя уговорить вернуться.

– Да уговаривай сколько влезет. – В бороде геолога шевельнулась лукавая улыбка. Он полез в стенной шкаф, извлек пузатую бутыль самогона и водрузил на стол. – Вот.

– Откуда такое богатство?

– Вертушка привозит, вместе с консервами. Пилот, мать его за ногу, дерет втридорога. Но без самогона на базе совсем тоска. И потом, пройдешься по морозцу, сам бог велел немного выпить – для согрева не только души, но и тела…

– Вы нефть-то, вообще, здесь искали? – спросил я, когда было съедено по банке тушенки, и третья доза самогона разлита по стаканам.

– А как же… – удивился Шатров. – Все как полагается. Оборудовали лабораторию – взяли пробы воды, грунта. Даже подорвали кое-что… Нет здесь нефти, нет, и никогда не было. Собственно, кто бы сомневался. Нефти, вообще, нигде больше в мире нет. И глупо ее искать.

– Значит, нет, – я побарабанил пальцами по крышке стола, выпил залпом пахучий напиток и отодвинул стакан, – пожалуй, хватит… Значит так, Антон, мне надо знать, что здесь происходит. И если вы не собираетесь возвращаться, ты должен, по крайней мере, доложить, как обстоит дело. А я в свою очередь все, что ты мне расскажешь, перескажу в Институте.

– Если бы ты только знал... как обстоит дело, – пробормотал он. От самогона геолог сразу захмелел. Меня такой дозой было не взять.

– Я хочу поговорить с Сермягиным, – твердо сказал я.

Шатров изменился в лице.

– Вот, значит, как… А мне ты уже не доверяешь?..

– На меня возложены Институтом определенные обязательства. А я человек ответственный, сказал, что сделаю, значит должен сделать.

– Хорошо, – геолог поднялся одним рывком. Его «хорошо» прозвучало, как угроза. – Идем…

Через пару минут он стучал в дверь одной из комнат второго этажа.

– Леша, ты как?

– Чего тебе? – неприветливо отозвался Сермягин.

– Извини, что разбудил. Тут такое дело. Из Института приехал человек.

– Как?..

– Я говорю, человек из Института приехал, потеряли нас совсем. Вот его и прислали.

Последовала долгая пауза. Сермягин переваривал свежую информацию.

– Уходите, – крикнул он, наконец, – я болен.

– Болен? – удивился я, обернулся к Шатрову за разъяснениями. Тот пожал плечами. – У вас больные ходят на ночную рыбалку?..

– Да ладно тебе… Про рыбалку – это я так, сболтнул. Заболел он, правда. А на рыбалку я сам ходил.

– Значит, сболтнул, понятно… Бывает. А что Орловский, тоже болен?

– Угадал. Но ему намного хуже. Он даже не разговаривает. – Мне почудились в тоне Шатрова издевательские нотки.

– То есть на станции только ты здоров?

– Ну, да. Пока здоров, как видишь.