Юлий Гусман - Контакт

— Тихо! Тихо! — обрывает Седов. — Алан, я благодарен тебе за этот разговор. И я хотел бы, чтобы в будущем все неясности между нами решались так же: гласно и открыто. Я действительно не знаю, что происходит со связью, даю тебе слово. Я думаю, надо спросить у Зуева.

Он оглянулся на друзей. Анзор энергично кивнул.

— Пошли, — сказал Раздолин.

Американцы не ожидали решения столь стремительного.

— Но сможет ли он нас принять? — протянул нараспев Леннон.

— Думаю, что сможет, — сказал Седов.

Они шли по длинным коридорам ракетного Центра, мимо дверей с белыми матовыми стеклами, за которыми работали сотни людей — чертили, считали, думали, спорили, — работали для них, этих шестерых, думали и беспокоились о них, хотя многие люди за этими дверьми и не видели их никогда: не до любопытства — дела срочные.

На минуту Редфорд задержался у автомата с газированной водой, достал монету и все искал, куда ее опустить; Седов нажал кнопку, и вода пошла в алюминиевую кружку безо всякой монеты. Редфорд взял кружку, оказалось — она «прикована» к автомату тоненькой цепочкой. «Да, понять русских иногда действительно трудно», — думает Редфорд, опрокидывая звякнувшую цепочкой кружку на мойку автомата.

Вот наконец и приемная Зуева. Только что закончилось очередное техническое совещание, и, как всегда после любого совещания, нашлись люди, искренне негодующие и недоумевающие, так и безусловно довольные итогами обсуждения. Космонавты, войдя в приемную, пробираются к дверям кабинета сквозь сизую голубизну отчаянно прокуренного пространства, в котором роятся группки людей и со всех сторон слышатся горячие голоса:

— Я был уверен, что Илья Ильич нас поддержит, потому что только слепой не видит, что 83-й блок не работает при крене более восьми градусов…

— А что вы возмущаетесь? — это уж другая группа. — Зуев прав. Мы с вами остаемся здесь, в тени лопухов, а им два года летать…

— Успеет Валерий Петрович или не успеет — это не тема для дискуссий. Его заставят успеть…

— Пусть я ничего не понимаю в технологии, это не моя система, но почему нельзя было предусмотреть все заранее? Почему американцы ничего не переделывают?!

— Переделывают, — бросает, проходя мимо, Редфорд, — очень часто переделывают.

— Не думаю, — не оборачиваясь на его слова, бросает возмущенный спорщик.

— Вы не думаете, а я американец, я знаю, — отвечает командир «Мэйфлауэра».

Шесть космонавтов входят в дверь с маленькой табличкой: «Академик И.И.Зуев».

Кабинет Зуева — типичный кабинет крупного конструктора высшего административного ранга. Письменный стол с пультом. Маленькая доска с мелками и губкой. Деревянные панели для развешивания чертежей. Большой стол для заседаний, аккуратные никелированные гирьки, которыми прижимают к столу листы ватмана. Глобусы Земли, Луны и Марса. Макет межпланетного корабля «Гагарин» и — подарок американцев — макет посадочного корабля «Мэйфлауэр». На стенах два портрета — Циолковский и Королев.

Зуев — за письменным столом. В кресле рядом — Седов. Леннон присел на подлокотник соседнего кресла. Раздолин рассеянно крутит марсианский глобус. Редфорд, скрестив руки на груди, стоит у окна. Лежава бесшумно прохаживается по ковровой дорожке, сцепив за спиной пальцы. Стейнберг один в позе прилежного ученика сидит за большим столом для заседаний.

Все молчат. Зуев снимает очки, трет глаза, снова ловко забрасывает очки на переносицу и говорит, обращаясь к одному Седову:

— А, в общем, они правы. Мы действительно темним…

Космонавты никак не ожидали такого ответа и сидят молча, не спуская глаз с Зуева: «Что дальше будет?»

Академик снова садится за стол и, оглядывая теперь уже всех, говорит:

— Да, темним. Темним, потому что стыдно правду сказать. Всего я ожидал в этом проекте, ведь действительно масса чертовски сложных вещей, но чтобы запутаться в связи! Элементарщина! Мы затравили астрономов, институт атмосферы, три комиссии радистов работают, мы консультировались с Министерством обороны, и никто ничего не может толком объяснить…

— Но этого не может быть, — пожимает плечами Леннон.

— Вот именно! — восклицает Зуев.

— Я не верю в потусторонние силы, мистер Зуев, — с иронией говорит Стейнберг, — но я не хотел бы участвовать в экспедиции, связь с которой не зависит от нашего Центра управления в Хьюстоне.

Зуев смотрит прямо в глаза Стейнбергу и говорит:

— Я понимаю вас и не настаиваю.

Долгая пауза.