Юлий Гусман - Контакт

Седов сжимает линейку так, что белеют суставы пальцев.

— Твоя комиссия да и ты сам всегда верили анализам мочи и кардиограммам больше, чем живым людям. Врач обязан быть психологом, провидцем, гипнотизером, черт возьми, а вы превратились в операторов электронных машин! Как бы вы были счастливы, если бы я только сидел в президиумах торжественных собраний или писал мемуары! Я хочу работать, понимаешь, ра-бо-тать, а не занимать хорошо оплачиваемые и никому не нужные, специально «за заслуги» придуманные штатные единицы, ясно? А здоров я, как бык!

— Что дозволено Юпитеру, того нельзя быку, — улыбается Зорин. — Ты, Саша, в свои сорок пять успел предостаточно, не тебе говорить… Но забрать тебя недельки на две, повторяю, мы обязаны. Тренировки вы завершили, а кататься с американцами по стране и без тебя смогут. Только здоровье сохранишь. Знаю я грузинское гостеприимство, целее будешь… В общем, сворачивай свои дела…

— Легко сказать, — ворчит Седов. — Я еще должен съездить в деревню к матери…

— Вот к матери съезди, — встрепенулся Зорин. — Молочка попей, погуляй…

Седов вздыхает. Табуретка под ним скрипит.

Зал оперативного руководства ИКИАНа (Института космических исследований Академии наук СССР). Три ряда столов-пультов — те, что позади, чуть выше передних — развернулись широкой дугой против стены с многочисленными экранами и световыми табло. Сейчас начнется обычная «летучка» — оперативное совещание всех советских и американских служб, ответственных за подготовку экспедиции на Марс. Работа довольно нудная, монотонная, романтику в которой могут отыскать разве что зелененькие выпускники факультета журналистики. Со скучным сонным лицом входит в зал академик Илья Ильич Зуев. Здоровается за руку с генерал-полковником Викентием Кирилловичем Самариным, кивает космонавтам и операторам, сидящим За столами-пультами, на которых укреплены таблички: «Дежурный баллистики, «Дежурный СЖО» (система жизнеобеспечения), «Дежурный МБК» (медико-биологический контроль), «НАСА», «Байконур», «Канаверал», «Служба Солнца», «МИР-4». Зуев лениво снимает пиджак, вешает на спинку кресла. Девушка в белом передничке ставит перед ним чашку черного кофе.

— Спасибо. — Прихлебнул кофе, искоса посмотрел на большое светящееся табло точного времени над экранами: 8:59. Говорит громко, всему залу: — Начинаем, товарищи! Слушаем Хьюстон…

Вспыхнул большой экран, на котором, словно в зеркале, отразился такой же зал, только таблички были уже английские, а вместо Зуева сидел Майкл Кэтуэй — руководитель американской части программы.

— Доброе утро, мистер Кэтуэй, — весело говорит Зуев. — Просим подтверждения старта транспортного корабля «ШАТТЛ-47».

— Отрыв от старта — 19:41:05 мирового времени. У нас все в порядке.

— О'кей! — говорит Зуев. — Просим подтверждение «МИР-4».

На другом экране вспыхивает новое изображение; два человека в легких спортивных костюмах в командном пункте долговременной орбитальной станции «МИР-4».

— Говорит «МИР-4». Старт 19:41:05 принят. Маяки начинают работать в режиме сближения по докладу с борта. «ШАТТЛу-47» дается третий причал, как просили.

— Принято, — говорит Кэтуэй. — Прошу запасной радиоканал.

— Минуточку, — отвечает станция. Один из сидящих за пультом вдруг всплывает, летит к потолку, возвращается с бортовым журналом. — Ваш запасной канал с 112,34 до 112,73.

— Вопросы к Хьюстону? — спрашивает Зуев.

— Вопрос доктору Райту, — говорит по-английски Леннон, сидящий за пультом «Связь с экипажем». И на экране возникает новое лицо: Райт — конструктор систем ориентации «Мэйфлауэра».

— Хэлло, Микки! Мне нужны расчеты эрозии оптических поверхностей фотоумножителей от испарения в вакууме, — говорит Леннон.

— Получите сегодня после ужина, — отвечает Райт.

— А раньше нельзя?

— После нашего ужина, — улыбается Райт, — а у вас это будет после завтрака.

— О'кей!

— Слушаем службу Солнца, — громко перебивает Зуев.

— Крым на связи, — загорается экран.

Красивая загорелая женщина, заглядывая в бумажку, говорит тоном учительницы начальных классов:

— Мы уже докладывали ночью, повторяем для всех: по хромосферным вспышкам в открытом космосе работы для «Гагарина» закрываются с 11 до 14 часов. Прогноз на ближайшие сутки…

Прерывая эти слова, в динамиках нарастает какой-то резкий свист, быстро переходящий в громкое гудение. Изображения на экранах искажаются, будто кто-то, сидящий по ту сторону экранов, яростно мнет руками картинку. Это длится всего несколько секунд, и вот все снова на своих местах.