Всеволод Глуховцев: Полнолуние

Вспомнив это, ротный на мгновение замялся, но решил, что говорить не стоит. Пустое.

— …не было. Ну, насчет уровня… Петренко — он деревенский, так что он попроще… А эти, Гусев и Раскатов, городские… вроде бы по десять классов у каждого… ну, обычные парни… не философы какие, но и не дураки… н-ну, что ещё… склонности?.. ну, какие склонности?..

Вспоминая, Симаков хмурился, почёсывал темя, сосредоточенно смотрел в край столешницы. Зимин молчал, снисходительно наблюдая, как старлей мучительно ковыляет по лингвистическому бездорожью. Глаз отмечал собравшийся складками мундир, несвежий галстук, расшатавшуюся звёздочку на просвете правого погона, торчавшую над плечом косым причудливым грибком… «Сапог», — с удовольствием подумал капитан про дежурного по части. С удовольствием потому, что себя он «сапогом» не ощущал.

— …какие склонности?.. ну, я не знаю, что вас конкретно интересует… ну, вот Гусев, например, я знаю, занимается спортом, штангой, он и сейчас в спортзал ходит, тренируется мало-помалу… вообще, хороший солдат, никаких замечаний… авторитетом пользуется…

Мотнув левой рукой, Зимин быстро глянул на часы.

— Так, — прекратил он натужное повествование. — Ну, хорошо. В общих чертах ситуация ясна. Значит, в девятнадцать ноль-ноль я вас жду с вашим рапортом и всеми — я подчёркиваю! — всеми документами на этих троих. Военные билеты вы у них сможете взять до этого времени?

— Военные билеты?.. Постараюсь… А! Раскатов в караул идёт, вот сейчас заступает. У него не возьмёшь. У остальных, Петренко и Гусева, заберу.

Зимин недовольно моргнул, бегло стукотнул пальцами по столу.

— Ладно. Тогда не надо. Потом у всех троих, после… М-м… ну, всё. Идите, и, надеюсь, понимаете? — о разговоре этом никому ни полслова. Ясно?

— Так точно, — сказал Симаков, вставая. — Разрешите идти?

— Идите.

Симаков ушёл, унося с собою тягостное недоумение от состоявшегося разговора. Ну да пусть его. Пускай извилинами пошевелит. Ему полезно.

Зимин с удовольствием потянулся, всласть зевнул, клацнув зубами. Легко, пружинисто встал, вытряхнул из пачки сигарету, молодцевато подшагал к окну, открыл фрамугу — и вместе с дождевой свежестью в прокуренный кабинет влился какой-то иной, лёгкий, почти неуловимый запах: не то безмерных лесных пространств, не то ранней северной осени, не то ещё чего-то, необъяснимого словами — грустный, смутно напоминающий о чём-то позабытом запах… Будь у открытого окна кто другой, возможно, и взгрустнул бы, но капитан Зимин был не таков. Он не грустил. Докурив, он выбросил окурок на улицу, закрыл окно и подошёл к небольшому настенному зеркалу.

Он любил свою наружность и был с ней щепетилен. Считал почему-то, что похож на англичанина. Кто его знает, может, и правда, похож. Волосы прямые тёмно-русые, лицо худощавое, нос прямой, подбородок твёрдый, глаза серые. Увидевши себя в зеркале, чуть прищурился, сообщая лицу выражение суховатой корректности. Повернул голову на полоборота вправо, бесясь на отражение. И тут заметил на подбородке прыщик. Нахмурясь, он торопливо подошёл к двери, запер её и воротился к зеркалу. Приблизившись вплотную и выпятив челюсть, довольно долго изучал ситуацию, пока не убедился с огорчением, что выдавить не получится: рано. Придется малость обождать… Отступив назад, он принагнул голову, осматривая причёску, средним пальцем левой руки аккуратненько подрихтовал пробор (со стороны могло показаться, что капитан давит ногтем вшей), подрепетировал ледяную улыбку и остался доволен. Отомкнул дверь и уселся за стол, достав из сейфа рабочий блокнот.

Раскрыв его на текущей странице и взяв ручку, Зимин подчеркнул жирной линией коротенькую надпись. Надпись эта заключала в себе следующее: «Раскатов —?». Имелся в виду тот самый рядовой Раскатов, один из трёх бойцов стрелково-караульной роты. Поджав в раздумье губы, капитан постучал ручкой по столешнице.

Вчера поздним вечером у него состоялся разговор с агентом. Сеть информаторов, задействованных начальником особого отдела в различных подразделениях бригады, была небольшой, но эффективной — Зимин был в курсе практически всех подробностей солдатской жизни. Достоверность данных им перепроверялась, ни один из завербованных не знал об остальных, встречи и передача сведений отличались сугубой конспиративностью. Такой была и встреча с рядовым второго взвода СКР Левашовым, назначенным в караул часовым на третий пост — самый глухой, вдоль самой удалённой, южной стороны периметр, где на колючку внешнего ограждения плотно напирал угрюмый еловый бор. Левашов был в третьей смене, с двадцати двух до полуночи, и по предварительной договорённости рандеву должно было состояться без четверти одиннадцать у пожарного водоёма — небольшого, полного тины и головастиков пруда.