Михаил Евсиков - Возвращение

- Пошли вон отсюда! Вам здесь не место! - скомандовал я.

- Стойте! Назад! - заорал самый крупный бес. -Мы тоже ходим в церковь, - добавил он, обратившись ко мне. - Разве это плохо? Зачем ты нас гонишь? И есть ли у тебя такое право? Ты же отказался от миссии!

- Откуда у вас такие сведения? - удивился я.

- А у нас есть любые сведения. Мы имеем список грехов каждого человека. И каждому в свое время предъявим его: "Ты делал все это? Делал. Значит ты наш. Ты выполнял нашу волю неявно. А теперь будешь явно." Человек глуп, он думает, что ему все можно если его никто не видит или он может избежать наказания. Мы всегда рядом. И всегда все фиксируем.

- Что здесь произошло?

- Вчера был у нас большой праздник. Огромная толпа орала: "Даешь наш телеканал!", размахивая красными полотнищами. Это наш любимый цвет. Затем из толпы выскочили боевики, обстреляли телестудию и быстро смотались. Ответный огонь охраны весь достался толпе. Вот это было зрелище! Мы остались сыты и довольны.

- А на Лобном месте казнят?

- Казнят. Почти каждый день. И по телевизору показывают. Журналисты берут интервью перед казнью. Мы убедили правительство, что только так оно сможет навести порядок в стране. И оно согласилось. У нас всегда все логично.

- Но ведь могут казнить невиновного. Случалось ли это?

- Бывает. Месяц назад один из них орал: "Я невиновен! Я не совершал того, в чем меня обвинили! Я докажу это! Не совершайте непоправимого! Верните меня обратно в тюрьму! Я не могу до вас докричаться!" Но никто не захотел его понять. А неделю назад нашли настоящего преступника. Вчера его тоже казнили.

- Не слишком ли быстро шло следствие?

- А теперь оно быстро идет. Не больше десяти дней. Раньше все были недовольны переполненными тюрьмами. Правительство по нашему совету резко увеличило число милиционеров, следователей, построило новые тюрьмы, сократило сроки и процедуру следствия. А тюрьмы так и остались переполненными. Полстраны судит - полстраны сидит.

- Не слишком ли часто правительство следует вашим советам? Уж не вы ли настоящее правительство?

- Еще нет. Но мы к этому идем. И придем.

В церкви началась служба. Ее вели два священника: пожилой с красным алкогольным носом и молодой с красивым просветленным лицом. Но странное дело: телом прихожане были в церкви, а мыслями - далеко за ее пределами. Каждый думал о своем. Некоторые редко и небрежно крестились.

- Неужели теперь вы не боитесь креста? - спросил я бесов.

- Люди разучились правильно креститься. Мы таких крестов не боимся.

- Выгонит вас отсюда молодой батюшка, как только научится вас видеть, - заметил я. А старого уволят за пьянство.

- Старого-то уволят. А к молодому мы сами придем. Он сделает для нас много полезного.

- С чего это вы так решили? Чтобы монах стал работать на вас!?

- Ну сразу не станет. Мы заготовили два средства для него. Первое - вон та девица, усердно ему кланяющаяся. Мы подсказали ей прийти к нему домой для покаяния, так как она стесняется каяться в церкви. Там она его и соблазнит. Уж мы то постараемся!

- Ничего у вас не выйдет. Вы не знаете силу монашеского обета, - заметил я.

- А не выйдет - мы применим второе средство - гордость. От него нет защиты. Мы примем светоносный вид и будем хвалить его каждый день. Мы сообщим ему уникальные знания. Он прослывет великим подвижником и пророком.

- И от гордости есть средство - покаяние.

- Мы его убедим, что он не должен каяться старому ретрограду настоятелю, который даже понять-то его не сможет. Он может каяться лишь великому духовному учителю, превосходящему его в знаниях и мудрости. Он будет искать такого всю жизнь. И не успеет найти.

- Похоже, что вы прочно здесь обосновались.

- Нам здесь нравится. Можно ничего не делать. Люди все сделают сами. Здесь наше царство. Навсегда.

- Неужели вы думаете, что так будет всегда? Должны же люди когда-нибудь проснуться, протрезветь и начать жить по-человечески.

- Никогда этого не будет. Для этого мы используем всю силу нашего убеждения, животные инстинкты, а также три мощных химических средства: алкоголь, табак и наркотики.

- Табак, в отличие от остальных, не затемняет сознание. Среди творческих личностей много курящих, - заметил я.

- Зато табак сокращает жизнь. Они меньше успевают сделать. К тому же никотин так хитро вплетается в обмен веществ, что становится незаменимым для творчества. Писатель, бросивший курить, с ужасом осознает, что он не способен больше ничего написать. Перед ним встает страшная дилемма: либо курить и прожить творческую явно укороченную жизнь, либо не курить и жить дольше, но без творчества. Обычно выбирают первое.