Эдгар Пенгборн - Дэви

Кстати, о ручейках…

Послушай, журчал ручеек Эмии, то, что мы чуть не сделали ужасный грех, потому что ты был Просто Мальчиком, и вообще делать это — ужасный грех, только мы ничего такого не сделали, поэтому никакого греха не было, и все это было из-за меня, но я только что помолилась Богу за это и никогда никому не скажу про тебя, из меня ни слова не вытащат даже дикими лошадьми, потому что вообще-то ты был хорошим милым мальчиком, который не мог ничего поделать, потому что родился без привилегий, кроме дикости и бездельничанья, но когда ты исправишься, ты станешь хорошим человеком, которого все будут уважать, правда, ты должен проявить себя и помнить, что, как говорит ма, жизнь — не только пиво и кегли, чем бы там ни были эти кегли, я всегда думала, что это жутко смешное слово, ну вот, жизнь — это тяжелая работа и ответственность, и надо помнить о том, что говорили мудрые, не только священники, но и все, кто жил достойной жизнью, потому что можно жить правильно и неправильно, в точности как ма говорит, и нельзя все время бить баклуши, чтобы другим приходилось вас покрывать, потому что другие немного вас любят и кормят вместо вас, чума их забери, старых мулов…

Я сказал, что мне очень стыдно.

Ну что же, журчал ручеек, тебе следовало бы чувствовать хоть чуточку раскаяния по поводу сегодняшнего вечера, не потому, что ты был в этом виноват, нет, ты не был, не был, ну разве что тебе не следовало целовать меня так, потому что мальчикам следует быть вроде осторожными и стараться остаться чистыми и как бы набожными, и не слишком много думать сам-знаешь-про-что, и в любом случае, после окончания ученичества ты, вероятно, женишься на какой-нибудь славной женщине, и все будет славно, и, кстати, ты не должен расстраиваться от того, что он, ты понимаешь, что я имею в виду… ну как бы не стоял, потому что я случайно точно знаю, что со множеством мальчиков происходило то же самое, если они просто боялись или не привыкли, понимаешь, это не обязательно значит, что у них есть какой-то тайный враг, который делает всякие гадости с восковой куклой, хотя, конечно, если бы ты был совсем взрослый мужчина, так тоже могло быть, и тогда надо было бы поостеречься, но в любом случае, это была целиком моя вина, как я уже и говорила раньше…

Я сказал, что мне очень стыдно.

Я знаю, продолжал журчать ручеек, и это делает тебе честь, и никто никогда не узнает, а что касается законов, им следует взять и засунуть законы себе кое-куда, потому что крепостной слуга, и ты тоже, точно такой же человек, как и кто угодно, и я могу сказать это еще раз: как и кто угодно, и даже больше того, я никогда бы никому не позволила тронуть даже волосок на твоей голове, только то, что я сказала насчет того, что ты должен проявить себя, ну, понимаешь, ты должен сделать что-нибудь трудное я не имею в виду что-нибудь сумасбродное или глупое, просто что-то трудное и хорошее, ну, что-то выдающееся или что-то в этом роде, чтобы… чтобы…

— Мисс Эмия… то есть, Эмия, я сделаю, я так и хотел, чтоб мне пусто было, я сделаю, только вот что, например?

— О, ты сам должен выбрать, что ты не хочешь делать, но знаешь, что тебе следует это сделать, например, постоянно ходить в церковь, только не обязательно это то, что ты должен хотеть сделать. Нет, просто что-то хорошее, честное и трудное, так, чтобы я гордилась тобой, я буду как бы твоим вдохновением… нет, ты не должен снова меня целовать, никогда до тех пор, пока ты не станешь свободным, да, вот так.

Она поднялась, расправила юбку, ее глаза были опущены, возможно, она даже немного плакала, но в неверном свете фонаря я не мог сказать наверняка.

— Я попытаюсь, Эмия.

— Я имею в виду, Дэви, что я хочу, чтобы мы были хорошими, как… как достойные люди, хорошие люди, которые преуспевают и которых вовсюда зовут и все такое. Они именно это имеют в виду, когда говорят «бояться Бога и жить в Аврааме» и все такое, то есть, есть правильный путь и есть неправильный путь, я имею в виду, я… Ну, я иногда была не слишком хорошей, Дэви, ты не поймешь.

Она стояла у чердачного люка, опустив на пол фонарь. Потом она задула его и оставила для меня у лестницы.

— А теперь спи, Дэви, сладенький. И ушла.

Я мог бы рвануться за нею, готовый теперь сильнее, чем когда-либо: я чувствовал себя сейчас не больше, чем чертом из табакерки, но и не меньше… Но я лишь подошел к окну и посмотрел, как ее смутная тень плывет через двор, и нырнул назад под одеяла, погрузившись в сон, терзаемый кошмарами…