Михаил Емцев - Падение сверхновой (сборник)

Борис с осуждением смотрел на меня. Так смотрит учитель на шалуна, осмелившегося пустить голубя в присутствии инспектора РОНО. Я же совершенно не понимал, о чем идет речь. Вероятно, вид у меня тогда был довольно красноречивый. Во всяком случае Борька убедился в моей искренности и достал телеграмму.

— На читай! Ну что это такое?

— Как что такое? Моя телеграмма. Ты же сам говоришь, что идея гениальная.

— А это что такое? Вот — это: "Встреча метеоритом правда шестнадцатого августа". Я понял это так: встречаю лети метеоритом. Вылетай сегодня же шестнадцатого августа. Только при чем тут «правда».

Я расхохотался.

Борис угрюмо смотрел, как я катался в конвульсиях смеха на диване.

Немного отдышавшись, я подошел к нему и, все еще улыбаясь, спросил:

— Ты хоть газеты там читал?

— Нет. А что? — Боря сконфуженно смотрел мне в глаза. — Некогда было, я думал.

— Ах, вы еще и думаете, — я мстил ему за братьев Карамазовых, — вы мыслитель? Наполеон? Магомет? Лев Толстой?

Борька молчал. Я же медленно и спокойно достал вчерашнюю «Правду» и обвел красным карандашом меленькое сообщение на четвертой полосе.

— На, читай! Тех, кто не читает газеты, надо морально убивать.

Борька остался у меня ночевать. Мы еще в студенческие годы часто ночевали вместе. Приятно было лежать в темноте, курить и философствовать. О чем только мы ни говорили с ним в такие минуты. Но в этот раз беседы не получилось. Борька заснул сразу же, как только лег. Зато уже в семь часов утра он был на ногах и безжалостно стаскивал с меня одеяло.

Мы быстро позавтракали и поехали к нему в институт. Старое здание почти опустело. Из Бориного полуподвальчика уже вывезли все оборудование. В неприкосновенности оставался только личный стол Бориса. Все знали, что он очень не любил, когда к этому столу подходили посторонние. Боря с трудом нашел для меня стул. Сам он уселся на столе.

— Давай набросаем эскизный проект, — Борис достал стопку бумаги и разделил ее пополам — себе и мне.

— Чего там набрасывать, — спокойно и самоуверенно ответил я, — у меня уже все продумано и готово.

— Ну…

— Все очень просто. В одном из отсеков ракеты помещают пустотелый шар. Когда ракета выходит в космос, отсек автоматически открывается. Затем открывается пустотелый шар, внутренняя поверхность которого покрыта твоим космическим сплавом, не испаряющимся в вакууме. Космос высасывает из него все содержимое и через некоторое время шар закрывается. Что будет в таком шаре?

— Вакуум.

— Молодец, Боренька. В таком шаре будет космический вакуум. Вопросы есть? Дополнения есть?

— По существу дела нет. В деталях есть, — Борис слез со стола и начал ходить по комнате. — Прежде всего шар изготовляется жесткий и прочный, чтобы его не раздавило атмосферное давление на Земле. Во-вторых, чтобы сохранить вакуум от всяких посторонних влияний, и в первую очередь от диффузии, шар концентрически входит еще в одну вакуумную сферу.

— А вся эта система помещается в жидкий гелий, — закончил я мысль Бориса.

— И все это осуществляется там, в космосе, автоматически! — сказали мы оба вместе.

Борис радостно потер руки и сел писать проектное задание.

Наконец, наступил этот день. Сразу же после приземления космической ракеты «Диспрозий» ее разгрузили. Нашу «ловушку» поместили в специальный жидкостный контейнер и отправили в Москву. Не знаю, что пережил Борис за то время, пока «ловушку» доставили в лабораторию, я же просто сгорал от нетерпения. Но все, имеющее начало, имеет и конец.

"Ловушку" установили в заранее подготовленном гнезде. Присоединили к клеммам провода, тщательно все проверили. Борька заявил, что включить рубильник должен я. Мне же казалось, что это право целиком принадлежит ему.

Наш маниловский спор вызвал оживление и смех. Особенно издевался над нами Альберт — молодой сотрудник Бориса. Он-то и включил в конце концов рубильник.

Пока нагревались лампы, я подумал, что праздничное настроение бывает только в преддверии праздника. Когда праздник приходит, все кажется таким обычным. Вот и теперь… Сейчас приборы зафиксируют космический вакуум. Еще раз подтвердится гениальная теория Дирака, что вакуум — это не пустота, а море, наполненное зародышами виртуальных частиц. Мы снимем спектр колебаний пустоты и убедимся, что он подтверждает теорию. Что может быть еще?

В этот момент засветился зеленый экран осциллографа. Сначала светящаяся точка вычерчивала уже знакомые нам кривые излучения вакуума. Эти кривые мгновенно фиксировались на фотопленке, которая, пройдя сквозь проявитель, уже показалась в окошке. Я нажал кнопку и обрезал первый кусок пленки. Да, кривая имела тот же характер. Просто она была более точной, так как впервые с нами «говорил» такой высокий вакуум.