Людмила Фатеева - Знай свое место

Набросив, на всякий случай, на дверь цепочку, я включила телевизор. С экрана на меня мудро и добро взглянула тетя Ася, вечно таскающая с собой бутыль с не "обычным" отбеливателем. Потом мне напомнили об опасности бактерий пота и грязи, посоветовали Меринде с кем-то оттянуться, а так же показали места для поцелуев и памперсы, от которых попки становятся здоровее. Я задумалась, а не купить ли мне памперс, чтобы мои ягодицы немного увеличились в размере, а то сидеть жестко. Но из телевизора мне бодрым голосом подсказали, что лучше жевать, чем говорить, а тем более думать, и я, устыдившись, отказалась от мыслительного процесса хотя бы на время. Наконец, реклама кончилась и появилась заставка новостей. По большому счету, ничего в мире не изменилось. Федеральные войска также уныло и нехотя, словно только из уважения, по просьбе широкой общественности бомбили Чечню. Государственная Дума надувалась и делала вид, что от нее что-то зависит. Где-то, казалось, на другой планете, запускали космические корабли и спутники, побеждали коварные вирусы, компьютерные и человеческие. А я сидела на Шуриной кровати и уплетала бутерброды с бужениной.

Новости сменились криминалом, и я впилась в экран телевизора. Как и вчера, в заключительной рубрике Розыск прозвучала моя фамилия, и на экране возникла я собственной персоной. Это была моя любимая фотография. Значит, в моей квартире уже побывали. Мысль, что Шура, может быть, тоже где-то мельком глянул в телевизор именно в эту минуту, привела меня в ужас. Вдруг он уже набирает 02 и сообщает, что упомянутая дамочка поселилась в его квартире? Что делать? Немедленно уходить? Но куда? Первый постовой меня задержит. Наверняка копии моих фотографий висят на каждом углу, в каждом трамвае и троллейбусе - просьбы моего бывшего хозяина выполняются с особым рвением. Будь что будет, решила я и не двинулась с места. Но настроение моталось где-то у самых пяток, прихватив для компании сердце. Я прислушивалась к шагам на лестнице, вздрагивая от каждого звука. Не знаю, сколько прошло времени. Но вот в замке заворочался ключ. Я притаилась за стеной. Дверь распахнулась, стукнувшись о тумбочку, я и осторожно выглянула из укрытия. Шура. Вроде бы один. И выползла навстречу.

Но Шура был как обычно спокоен. Неизменно сонное выражение лица немного успокоило меня.

- Привет, - лениво бросил он. - Не скучала?

Уж чего-чего, а до скуки не дошло. Шура разулся и пошел в ванную. Перекрывая шум воды, он сказал, что все нормально, но ночи коротать мне теперь придется одной. Он говорил что-то еще, но я думала только о том, что придется рассказать ему правду, как ни крути. Иначе я просто подставлю хорошего парня.

- Так что ночью кровать будет в твоем полном распоряжении, - появился из ванной Шура, на ходу вытирая руки.

Скользнув взглядом по моему лицу, он взял с тумбочки пакет:

- Это то, что ты просила. Посмотри.

Шуру можно было бы обвинить в чем угодно, но не в отсутствии вкуса. Парик был замечательным и мне совсем в пору. Я и не знала, что мне так идет быть блондинкой. Шура показал большой (не средний!!!) палец в знак одобрения. А гриму бы позавидовала любая актриса. Но и это не улучшило моего настроения. Я вяло улыбнулась и сказала спасибо. В пустоту.

А из комнаты уже доносились Шурины восторги. Я совсем забыла о совершенной перестановке. И прислонилась к косяку (не путать с "косяком"!), наблюдая его реакцию. Все мои мысли заняли вновь вышедшие на передний план проблемы.

- Здорово, - говорил Шура, - я сам давно хотел поменять мебеля местами, да руки никак не доходили. Как ты все успела?

Я решилась.

- Шура, пойдем на кухню. Правда, мне не удалось разобраться в твоих вегетарианских хитростях, но с удовольствием посмотрю, как ты это делаешь. И нам надо поговорить.

Наверное, голос у меня был еще тот. Шурины глаза перестали быть сонными. Он пытливо глянул мне в самую душу, проверчивая глубокие дыры в моей душе. Ухнуло сердце, но объясниться-то все равно надо. Я жестом пригласила Шуру за собой.

Начинать было сложно. Дождавшись, пока Шура приготовит свою сою в различных модификациях, я приступила к тяжкому разговору.

Я слишком долго молчала. Несколько лет. Поэтому говорила и говорила, как мечтала тогда на крыше, только тему, если бы можно было выбирать, я выбрала бы совсем другую. Начала за здравие, как говорится, кончила за упокой. Со школьной скамьи до снайперской винтовки. Только Федю пропустила, здраво рассудив, что, если сюда и вампира примешать, получится совершенно неудобоваримая ботвинья.