Андрей Лазарчук: Восхождение

— Прости, — повторил он.

Молдер остановился в дверях. Что-то в голосе Берри было такое…

— Они давно собирались забрать ее. Ты понимаешь, да? Она была им нужна. Почему-то именно она. Я знаю. Я… я только надеюсь, что они не делают ей сейчас слишком больно… этими своими проклятыми анализами… Мне правда очень жаль…

Молдер повернулся и вышел.

Они не делают ей больно… делают ей больно… больно… боль… Каждый шаг отдавался в висках.

В холле у окна, выходящего как раз в ту комнату, где Молдер вел допрос, стоял Крайчек.

— Сказал он хоть что-нибудь дельное?

Молдер покачал головой:

— Ничего он не желает говорить… Да, Алекс. Кто-нибудь еще подходил сюда, к окну?

Кажется, Крайчек вздрогнул.

— Не-ет… а в чем дело?

— Да так… — и Молдер зашагал дальше. Потом обернулся и велел; — Да, и проследи, чтобы к Берри никто не заходил, Никто! Понял меня?

— Понял… Да, Молдер, тут…

— Потом, — отмахнулся Молдер. Сейчас он не мог ни говорить, ни слушать. Почти не мог.

Вслепую, он нашел какой-то укромный уголок, куда не доносились шаги и-человеческая речь. Там еще было окно, темное холодное окно, к которому можно прижаться лбом…

Он прижался и застыл, ловя отражения.

Сердце колотилось где-то под кадыком.

За окном бледно пульсировали отблески полицейских мигалок. Завороженный ими, он закрыл глаза. И на внутренних поверхностях век увидел…

…увидел Скалли, распятую на жестком столе. За полупрозрачным экраном, или ширмой, или стеной — сгрудились какие-то существа, похожие на людей, но не люди. He-люди. Нелюди. Скалли лежала голая, а сверху к ней, к ее животу, спускалась, вращаясь и дрожа, какая-то длинная штанга с подведенными к ней проводами и трубками. Вот штанга вдавилась в живот, Скалли беззвучно охнула — Молдер откуда-то знал, что все, попавшие на этот стол, теряют способность издавать звуки, — и живот ее стал медленно надуваться, округляться… это было так жутко, что Молдер распахнул глаза и отпрянул от темного стекла, но — все равно еще несколько секунд продолжал видеть это, уже не внутри себя, а за окном…

И еще: эти несколько секунд он был нечеловеческим существом, которое с интересом приступило к новому многообещающему эксперименту!..

Он сжал зубы до скрипа. Отвернулся от окна. Вот его координаты: Земля, Соединенные Штаты, Северная Каролина, гора Скайлэнд, пансионат, холл, вон та дверь, за которой ждет Дуэйн Берри, который что-то знает, но не хочет сказать…

Крайчека у дверей не было.

Молдер почти бегом бросился к комнате. Притормозил у окна. Приподнялся на носки, чтобы видеть между пластин жалюзи.

Крайчек сидел перед Берри, сильно склонившись вперед, и Берри что-то ему рассказывал, округлив глаза.

Молдер постучал в стекло. Оба преступник и агент — посмотрели на него, и Молдеру показалось, что во взгляде преступника мелькнуло облегчение.

Крайчек выбежал наружу.

— Что?..

— Иди сюда…

Молдер ухватил его за галстук, оттащил и от окна, и от двери — еще не хватало Берри слышать, как они тут переругиваются.

— Какого черта ты там делал? Я велел тебе входить? Или я велел тебе следить, чтобы никто не входил?! Никто — и ты в том числе!

— Но я услышал, как он задыхается…

— Кто задыхается?

— Дуэйн Берри. Он сказал, что ты душил его…

— Никто не имеет права допрашивать этого человека!

— Кроме тебя?

— Именно так. Кроме меня… — Молдер про себя сосчитал до двух. — Ты его спрашивал про Скалли?

— Да.

— И что он сказал?

— Ничего. Начал насвистывать «Лестницу в небо»…

— Проклятый ублюдок… — Молдер втянул воздух сквозь зубы.

— Скиннер прилетел, — сказал Крайчек.

И правда — у входа стоял, оглядываясь по сторонам, заместитель директора ФБР Скиннер в сопровождении двух телохранителей.

Молдер направился к нему, еще не понимая до конца, рад он прилету Скиннера или наоборот. Его отношения с этим бывшим морпехом были сложные: Скиннер, с одной стороны, будто бы сочувствовал ему, а с другой, — уже столько раз подводил именно тогда, когда его поддержка была бы неоценимой… любым из этих случаев другого человека можно было возненавидеть, — но почему-то к Скиннеру ненависти не возникало. Скорее, возникало странное сочувствие.

Молдер догадывался, что Скиннер работает под огромным давлением. И догадывался, какую часть этого давления принимает на себя, не пропуская его к подчиненным.

В том числе и к нему, Молдеру.

Сейчас Скиннер встал в дверях: высокий, громоздкий, лысый, очкастый, руки в карманах просторного серого плаща. От него исходила непоколебимая уверенность в себе, и только Молдер знал, где у него предел прочности. Молдер — и те гады, что давили сверху.