Абрам Палей - В простор планетный (с иллюстрациями)

Черные волосы, черные глаза — резкий контраст с Сергеем, светло-сероглазым, русым до белизны. «Негатив и позитив», — шутя называли их знакомые. Друзья, впрочем, различались не только внешностью, но и темпераментами: быстрый, вспыльчивый Жан так непохож на уравновешенного, обстоятельного Сергея. А основные занятия у них сходные, оба художники: Сергей — живописец, Жан — скульптор.

Спор тогда был очень резкий. И не удивительно: речь шла о судьбах человечества. Кто к этому может быть равнодушным?

Жан чувствовал, что вот-вот взорвется. И чтобы погасить сильное волнение, устремил взгляд на хорошо знакомое, но неизменно привлекательное для него зрелище.

Просторный тихий город. Только ближайшие здания можно отчетливо рассмотреть, остальные тонут в зелени, озаренной солнечными лучами. А между теми, что поближе, вперемежку с зеленью деревьев и кустов, сияют цветочные ковры, подобранные в тщательно продуманную гармонию красок. В комнату через вентиляторы льется аромат цветов — единое целое, в котором трудно различить отдельные запахи, но это не смесь, а сложный аромат. Так из разных цветов солнечного спектра слит единый цельный цвет. Запах новый, такого еще не было. Садовники конструируют запахи каждую декаду, и сегодняшний ощутимо отличается от предыдущего. Лучше ли он? Об этом скажет жюри, но он хорош уже тем, что новый. Однако есть в нем что-то и от прежнего, так же как и в следующем за ним будут элементы нынешнего.

Дома разной высоты — от гигантских до двух- и одноэтажных. Чем выше здания, тем большие промежутки между ними.

Дома поднимаются амфитеатром по мере удаления от центральной площади, окружая ее. Людей на площади мало, их фигуры не затеняют ее, и потому на ней отчетливо выделяется симфония красок, разыгрываемая солнечными лучами.

Стены и крыши зданий свободно пропускают рассеянный свет, но изнутри, по желанию, можно уменьшить прозрачность до любой степени, хоть до нуля.

Стены невысоких зданий, глядящих непосредственно на площадь, изобилуют призмами, причудливыми выступами и гранями. Они отражают солнечные лучи, дробят их на узкие длинные радужные полосы. Многократно пересекаясь и соприкасаясь, лучи, подчиненные замыслу архитектора и цветокомпозитора, создают музыку красок. В одних местах, где цвета бледнее, она звучит тихо, порой едва слышно, почти угасая. В других — гремит торжествующими аккордами.

Кое-где преобладают спокойные цвета — синий, голубой. Местами ярко полыхают алый, оранжевый, желтый. Неуловимые многообразные переливы, переходы между цветами объединяют их. По мере того как на небесном своде солнце изменяет свое положение, одни цвета и оттенки переливаются в другие, каждое мгновение создает новые, и беззвучная музыка продолжается в солнечные дни от восхода до заката, начинаясь на мажорных, радостных тонах утра и кончаясь утомленно-примиренными вечерними нотами.

На минуту отвлекшись от беседы, Жан молча созерцал непрерывающуюся игру оттенков цвета. Она не всегда одинакова. Как садовники меняют симфонии запахов, так цветокомпозиторы создают новые симфонии цвета. И обе эти композиции сливаются в одно целое. Сейчас, перед полуднем, расцветал самый пышный, самый торжественный аккорд цветовой симфонии, и, как всегда в этот час, внимая ему, Жан ощутил высокий душевный подъем.

Он поднял голову, устремил взгляд вдаль. Там, за крайними, самыми высокими зданиями, густая зелень городских и приморских садов сливается с глубокой синевой лесной опушки. А еще дальше смутно синеет гладь искусственного моря, изредка перебиваемая белеющими всплесками мелких волн.

Местность сохранила старое название — Сахара. Как она выглядела раньше, можно увидеть на снимках и макетах в Историческом музее.

— Напрасно любуешься! — сердито сказал Сергей. — Тебе ведь это все ни к чему. Ты же хочешь, чтобы люди покинули Землю и бросились в дикие края!

Жан отошел от стены и стал против собеседника, глядя ему прямо в глаза.

Ямочка на подбородке придавала лицу Сергея мягкое, чуточку нерешительное выражение, взгляд был внимателен, вдумчив.

— Ведь на Земле еще дел по горло, — продолжал Сергей. — Вот скоро примемся вплотную за льды Арктики и Антарктики.

— Мировой Совет отверг эту абсурдную идею, — возразил Жан, — не так ли?

— Во-первых, отверг пока не окончательно. А во-вторых, почему абсурдную?

Что, она более абсурдна, чем переделка Венеры?

— Азбука! Тысячу раз говорили! Океан поднимется на десятки метров. И зальет огромные пространства суши — больше тех, что освободятся от льдов.