Родриго Гарсия-и-Робертсон - Хоровод

Гесслер не спеша подкладывал сухие ветки и прутья в ящик под креслом. Анна рванулась, но ремни держали крепко. Ее опалило жаром углей, брошенных Гесслером поверх поленьев.

— Вот и костер, которого вы так боялись. И потушить его может только правда.

Анна задыхалась, пот застилал глаза.

«Боже, неужели я должна погибнуть?»

В голове всплыли слова песни, их звонко выводил чистый высокий голос.

«Ты — дерево сухое для моего огня... Анна, не бойся костра...»

Не бояться? Но разве можно не бояться, когда так больно жжет?

Среди багровой тьмы в глазах Анны танцевала Мария.

«Не отвергай меня...»

— Я признаюсь, — судорожно выдохнула Анна.

— Признаетесь в чем?

— Я — ведьма. — Раскаленное железо жгло так, что терпеть больше не было сил.

— Слава Богу, наконец-то мы слышим правду. — Анна узнала голос священника.

— Господи, я же призналась, уберите огонь!

Гесслер плеснул на Анну холодной водой. Угли зашипели.

— Вот видите, насколько лучше говорить правду. Позовите писаря.

Анна открыла глаза. От железного кресла поднимался пар. В застланных слезами глазах голый почерневший Макнаб напоминал чудовищную пародию на распятие. Анна перевела взгляд на промокший подол.

«Мария, неужели это правда? Неужели я ведьма? Моя плоть не вынесла боли, мне пришлось сознаться в том, чего никогда не было, чтобы прекратить мучения...»

Страх исчез. Ему на смену пришли опустошение и безысходность. Она сама вынесла себе приговор.

Писарь оказался бледным, испуганным мальчишкой, в его дрожащих руках шелестел пергамент. Анна повторила свое признание, и мальчишка послушно записал ее слова.

— Скажите, какие преступления вы совершили, будучи ведьмой? Анна поглядела на свои колени.

— Я сказала, что я ведьма. Или это само по себе не преступление?

— Мы должны знать все, — возразил священник.

Какие им нужны преступления? Анне ничего не приходило в голову.

— Вы сознаётесь, что пытались отравить священника, — пришел ей на помощь Гесслер, — превратив у него во рту вино в некую отвратительную сверхъестественную субстанцию?

— Кровь естественна и не отвратительна.

— Это была не кровь. И вы еще смеете отрицать, что хотели отравить меня? — взвизгнул священник.

— Я не смею ничего отрицать.

— Запишите, что она отравила меня. Вы были на Черной Мессе в канун Мая?

— Это была не месса. Там не было священника. — Анна посмотрела туда, где висел распятый Макнаб. Теперь она поняла, как они нашли место, где проходил майский обряд, как добрались до дома Баклеха. До чего изуродовали Макнаба!

— Вы ходили на языческие проповеди этого еретика?

Анна сказала, что ходила. Мальчишка-писарь аккуратно занес все даты и дни недели.

— Были ли там, кроме вас, еще ведьмы?

— Не знаю, кровь Ячменного Джона опьянила меня.

— Запишите, что она пила кровь. — Мальчишка торопливо заносил все показания. — А теперь назовите нам имена.

Анна опять подняла глаза на Макнаба, явственно представив себе страшную участь выданных ею людей. Она без запинки назвала своего деверя Гарри. В свое время Гарри отнял у Тома графство. Анна назвала алчного горбуна Дарси, эрла Сассекского, словом, всех, кто предал ее. Назвала она и Елизавету.

— Королева Елизавета?

— Да. Ведь я английская графиня. Колдовству я научилась на родине, а не в Шотландии. Королева Англии — главная ведьма, она устраивает шабаши в кругу придворных дам.

— Нас этим не удивить. Правление женщин всегда богомерзко. Но нам нужны другие, шотландские имена, назовите нам шотландских ведьм.

— Может, попробовать сапожок? — задумчиво произнес Гесслер.

— Нет, нет! Я сознаюсь! Я все расскажу. — Гесслер уже подкручивал винт. Было слышно, как в руках у писаря дрожит пергамент. И опять этот невыносимый скрежет ... Ногу сдавило, потом пришла боль.

— Шотландские имена!

— Проповедник Макнаб, — через силу выдавила Анна. Все равно его уже не спасти.

— Не смейте дерзить! — Тиски раздирали мышцы на части, в мире не осталось ничего, кроме боли.

— Зачем вы покрываете девчонку? Она же сама призналась во всем, донесла на вас, у нас есть ее показания, — услужливо подсказал Гесслер.

Железо скрежетало, все сильнее сдавливая кость. Издалека доносился голос Марии: «Танцуй, Анна, не стой на месте!»

— Да, это Элисон! Мы были там с ней вместе. Она тоже ведьма! — Анна почти ничего не видела и не соображала от боли.

— А что вам известно о ее матери? «О Боже! Кость вот-вот треснет!»