Родриго Гарсия-и-Робертсон - Прекрасная Верона

Человек в шутовском колпаке согнулся пополам, зашатался и, ловя ртом воздух, повалился на Чуму. При этом он имел наглость прихватить с собой шпагу Антонио, застрявшую в верхушке легкого.

Антонио выпустил шпагу и бросился вперед с кинжалом, вложив все силы в один сумасшедший рывок. Оттолкнув от себя умирающего Шута, Доктор-Чума с птичьим лицом попытался защититься, но было уже поздно. Благородный Пес, прорвавшись внутрь круга обороны, схватил его за правое запястье и прижал к стене. Он приставил кинжал к горлу Чумы и прошипел:

— Сдавайся.

Доктор обреченно выронил шпагу. Его белая маска с длинным носом тупо уставилась на Благородного Пса.

Антонио бросил взгляд в сторону и увидел, что женщина исчезла, скрылась в арке. Проклятие! Опять упустил. Чума заплатит за это смертью, но сначала...

Не опуская кинжала, он схватил другой рукой белый клюв и сорвал маску. Лицо показалось раздражающе знакомым. Несомненно, когда-то он видел этого человека.

— Почему? — потребовал ответа Антонио. — Почему вы осмелились мне угрожать?

Доктор-Чума улыбнулся. Улыбнулся поразительно беспечно для приговоренного к смерти.

— Вашу милость вызывают. По Лучу спускаются клиенты.

Сорвав с себя шлем, Тони безумным взглядом уставился на клавиатуру, лежавшую у него на коленях. В искусственном синеватом свете голые бедра казались бледными и тощими. Прошло довольно много времени, прежде чем ошалевший и взмокший от пота Тони воссоединился с реальностью. Это его бедра. Он больше не в Вероне. Он больше не Благородный Пес. И на нем больше нет штанов.

Зуммер возвестил о поступлении сообщения. Тони, который никак не мог расстаться с Вероной, не обратил на сигнал ни малейшего внимания. Кто эта женщина? Действительно ли она скрылась в Арене?

Звуковой сигнал становился все громче. Он беспощадно тащил его в здесь-и-сейчас, требовал ответа. Тони терпеть не мог, когда его выдергивали из программы. Из виртуального мира. Черт побери, да он вообще терпеть не мог находиться где бы то ни было, кроме Вероны.

Он выключил зуммер и устремил взгляд на белый, испещренный пятнами потолок туалета. Сидеть с голым задом в омерзительном сортире и питаться раствором глюкозы — это далеко не то же самое, что быть племянником герцога во время карнавала. Да и в любое другое время.

Отложив в сторону клавиатуру, Тони вскарабкался на велотренажер, благодаря судьбу за то, что притяжение Ариеля составляет всего половину земного. Он находил физические упражнения утомительными и скучными, как, впрочем, и всю остальную деятельность в реальном мире. Поэтому Тони решил объединить две скучнейших обязанности и, продолжая крутить педали тренажера, велел ПРОТЕУСУ (Программируемое Технико-Утилитарное Устройство) выдать последние сообщения.

Программа повиновалась. Сидя на тренажере и кряхтя от натуги, Тони, как мог, отвечал на сообщения:

«Внимание, приземляется группа охотников».

«Да. Конечно, я все время о тебе думаю».

«Отвяжись».

«В девять утра, самое раннее».

«Мы вам перезвоним».

«Черт! Хорошо, хорошо, я этим займусь».

Когда это ему окончательно надоело, он распорядился:

— Уничтожь все, что поступило больше сорока часов назад. Остальное сохрани.

Потом Тони слез с тренажера, долил в капельницу раствора глюкозы и любовно положил на колени клавиатуру. Его так и подмывало войти в ВЕРОНУ, но вместо этого пальцы набрали: ОХОТА НА ДРАКОНОВ.

В тот же миг Тони очутился снаружи, у основания Луча, а его инфракрасные линзы были устремлены на лежащий далеко внизу Фрипорт. Здания излучали мягкий свет, а высокотемпературные потоки воздуха преобразовывались мощными фильтрами в ослепительно яркие полосы. Луч устремлялся ввысь, пронизывая сумеречное небо. Он соединял Фрипорт со станцией «Парадиз», вращавшейся по геосинхронной орбите. Бесконечный Луч отбрасывал неяркую тень на поверхность туманной равнины — она имела вид темной, узкой, как лезвие бритвы, полоски, тянувшейся в направлении Ночной Стороны.

Было раннее утро. Просперо только что выбрался из туманной дымки, застилавшей равнину. Начинался новый длинный-предлинный день. Здесь, в Сумеречном Поясе, всегда был рассвет или закат. Ариель неизменно был повернут к своему солнцу, Просперо, одной и той же стороной, а либрация его орбиты создавала слабое подобие смены дня и ночи: долгое прохладное утро постепенно переходило в туманные сумерки. Просперо никогда не поднимался высоко над горизонтом и никогда не скрывался за ним.