Ян Вайсс - Редкая профессия

Он также сказал, что игра в шахматы — это основы человеческого интеллектуального развития, гигиена мозга. Я ему ответил, что от квадратиков у меня рябит в глазах, особенно когда они идут сплошняком, и что на меня благотворно действуют лишь кружочки…

— А что, если наняться к какому-нибудь писателю? У больших людей большие дома. Около них всегда вертится десятка два учеников, и всем находится дело — переписывать, стенографировать, печатать на машинке, считывать, учиться писать или следить за библиотекой, рвать сорняки…

— Вы это серьёзно, маэстро?

— А почему бы и нет? Знаменитому Аркаду Виндишу нужен мажордом.

— Мальчиком на побегушках я не стану. Покорно благодарю.

Я испугался, что маэстро обозлился на меня, но он и бровью не повёл. Демонстрировать свои возможности он стал скорее всего от гордости, открывая козыри, которых у него были полны руки.

— У вас есть фантазия?

— В какой степени?

— В такой, чтобы её хватило для придумывания новых красивых имён для детей, цветов, только что родившихся животных, — нужны свежие, более благозвучные фамилии, интересные имена…

— Это не для меня, пан Иозифек.

— А как насчёт сострадания? Посещать покинутых женщин, утешать их, беседовать с ними и, главное, давать им возможность выговориться, почитать им роман с продолжением и…

— Насколько я знаю, шеф, для покинутых женщин и вдов построены мраморные дворцы, там у них чего только нет, и утешители тоже…

— И все же есть много одиночек, которые остаются дома по каким-то непонятным причинам.

— Но это же настоящие ведьмы!

— Облагораживает и переписка с теми, кто несчастен. Надо найти путь к их сердцам, исповедать их и потом написать им счастливые письма от имени тех, кто их позабыл…

— Я сам нуждаюсь в таком милосердном письме, маэстро…

Он махнул рукой, но ничего не сказал. Затем взял картотеку — длинную шкатулку с картонными карточками — и прошёлся по ним, как по клавиатуре, будто проветривал их. На одной из карточек его взгляд задержался, и он прочитал:

— Создатель возможностей, комбинатор неожиданностей, инициатор событий, глашатай идей. Здесь есть инструкция — как это делается…

Он уже открыто издевался надо мной. Иозифек все время пытался опутать меня шёлковыми нитями, но я бесцеремонно рвал их:

— Какой из меня инициатор, создатель, глашатай, комбинатор? Ещё провозгласить номер рейса отходящего поезда или спровоцировать моралиста — на это я способен. Мне бы чего-нибудь попроще, пан шеф…

— И чтобы при этом не нужно было бы много думать, не так ли? Но я хочу, чтобы вы мыслили во время работы! Не бойтесь этого! Кстати, разве уже не стёрлась грань между трудом физическим и умственным? Воспряньте духом! Не хотите же вы, чтобы я послал вас в замок Хараштепин!

— А что там надо делать? — спросил я на всякий случай.

— Людей пугать — если вам действительно не хочется заняться чем-нибудь более полезным. Кстати, должен же кто-то этим заниматься. Туристы хотят слышать стоны и скрип зубов из пыточных камер и видеть хромого епископа с кровавым посохом.

— Нет, только не это! Уехать из столицы в такую дыру — это не для меня! Я прошу вас подыскать что-нибудь здесь, в Праге!

Мистер Иозифек снова перетасовал картотеку, задержавшись на букве М.

—А как насчёт муравьёв?

— Что такое?

— Ну, сторожить муравьёв, чтобы они не разбежались…

— С этим я наверняка не справлюсь.

— Они живут в стеклянной — колбе под. наблюдением знаменитого мирмеколога Маркупа. Вы будете их кормить, купать, наблюдать за ними, описывать их поведение. Маркуп ежедневно выпускает одного муравья. Вам нужно будет следить, куда он направится… Таким образом, вы примете участие в научном эксперименте, и Маркуп согласен опубликовать ваше имя среди тех, кто помогал ему в исследованиях…

— А что, если этот муравей засветло не вернётся домой? Если он заблудится? Я что, должен ночью с фонариком гоняться за ним?

— Не знаю. Все это вам скажет профессор. И — хватит!

Я видел по его глазам, что капля переполнила чашу его терпения. Я быстро сказал, что согласен, и удалился.

Так я стал муравьиным сторожем у господина профессора. И почему именно я сподобился получить такую работу — самую идиотскую из всех, какие когда-либо существовали! И такую ответственную! С утра до вечера я сидел во дворе и глядел во все глаза, так что из них текли слезы. И все-таки двух муравьёв я недосчитался. Один обварился, когда я мыл стеклянную колбу с муравьями, стараясь при этом внимательно следить за тем, что они делают и как копошатся. А второй куда-то забежал и, бесцельно побродяжничав три дня, потерялся в траве. Я поймал другого, но это была роковая ошибка! Старик это сразу понял — он ведь всех их знает наперечёт, — и его чуть было не хватил удар! А на моей совести оказалось чёрное пятно.