Антуан Вильм - Коралловые четки

Люси видит меня, как только засыпает. Мне кажется, что есть нечто странное в ее сне; но я не знаю, что именно.

Она сама говорит мне „ты“, когда беседует со мной. Очевидно, ее мучит мысль о моем присутствии; может быть, она позволила бы мужу поцеловать себя в щеку, если бы не боялась, что я увижу эти поцелуи.

Ночью она опять говорила со мной, но очень тихим голосом. Тем не менее, я слышал все так же отчетливо, как обыкновенно:

— Ты жесток! жесток! Оставь меня, прошу тебя! Удовольствуйся душой, которая твоя навеки, и не мешай мне быть для мужа покорной супругой, как повелевает церковь.

Кажется, я нашел средство бороться с соперником, который отнял у меня возлюбленную. Надо, чтобы Люси знала, что я всегда с ней, чтобы ей были неизвестны моменты, когда меня не бывает около нее, чтобы она всегда боялась иметь меня невидимым свидетелем своей жизни. В душе бедняжки происходит борьба между долгом и любовью. Что одержит верх?

Чувствую, что я эгоистичен и зол. Я не могу, подобно ей, отделять душу от тела, отдавать одно и отказывать в другом, считая себя верным и искренним. Мне несвойственны тонкости ее мистической казуистики: я отдал ей и тело, и душу. Мне доставляло некоторое удовольствие ее мучить.

— Будь послушной супругой, как ты хочешь; но знай, что я невидимо буду около тебя. Ты меня упрекаешь в жестокости? Что сказала бы ты, если бы была на моем месте, а я на твоем? Если бы ты меня любила и видела меня во власти другого лица? Ах! Я не знаю, для чего берегу жизнь, которая мне теперь ненавистна. На что мне твоя душа и моя собственная, если я не могу тебя иметь всю целиком! Жизнь и душа для меня безразличны, и я проклинаю твоего Бога.

— Не богохульствуй! Антон! — с ужасом перебила Люси. — Не вводи меня в грех! Но думай о твоем вечном спасении!

Господин Делиль заметил волнение своей жены.

— Что с вами, друг мой? Вы опять говорите сами с собой! — сказал он.

Люси, испугавшись, проснулась.

— Со мной ничего, — ответила она и уже не решилась заснуть. Я видел, как она старалась преодолеть сон.

18 марта.

Они устроились на даче, близ Гранады. Они еще сидели за столом, когда я очутился около Люси. Пожаловавшись на головную боль, она рано ушла спать. Господин Делиль кажется расстроенным, иногда раздраженным. Люси едва говорит; вид у нее озабоченный, взгляд беспокойный.

Я присутствовал при ее туалете; она, должно быть, угадывает мое присутствие, потому что увеличила меры предосторожности, внушенные ей скромностью. Она уже была в постели, когда господин Делиль постучался и попросил позволения войти. Люси притворилась спящей; тот постучал громче и заговорил тоном повелителя; она встала, надела элегантный белый шелковый капот и отперла дверь.

Боже, какая сцена разыгралась при мне, возбудив бешенство и ненависть в моем сердце! Господин Делиль, бывший в ночном костюме, приблизился к Люси, взял ее руку и поднес к губам. Моя подруга допустила это.

— Милая Люси, — сказал он тогда, — я имею большое желание пощадить вашу щепетильность, но не делайте меня смешным. Уже третью ночь мы проводим вместе, и я играю довольно глупую роль около вас.

— Извините меня, — ответила Люси, — я разбита этим долгим путешествием. Я умираю от усталости и желания спать.

— Итак, мое присутствие вам будет неприятно?

На несчастную женщину жалко было смотреть. Она плакала и ломала себе руки. Ее молчание, ее видимое отчаяние усиливали подавляемое раздражение господина Делиля. Этот человек, манеры которого так вежливы, должен быть склонен к насилию. Всего более он боялся показаться смешным. Гордость внушила ему неудачную меру.

— Вы мне не отвечаете? Между тем, вы знаете, что я не требую от вас покорности, на которую имею право, а жду вашего сердечного расположения. Я не намерен докучать вам сверх необходимости; ложитесь и спите, если желаете, но позвольте мне лечь здесь же, в этой комнате, около вас. Я буду завтра посмешищем всей прислуги, если вы заставите меня ночевать отдельно, или если ваше странное упорство будет замечено хоть кем-нибудь.

— Ох, Боже мой, Боже мой! — закричала Люси, бросаясь на колени перед аналоем у подножья распятия из слоновой кости. — Приди ко мне на помощь! Господи, сжалься надо мной!

Нетерпение господина Делиля возрастало. Он сделал несколько шагов, прошелся взад и вперед по комнате, затем остановился около аналоя и, посмотрев на Люси, которая рыдала, шепотом призывая Бога, Иисуса и Пресвятую Деву, сказал с притворной кротостью: