Бачило Геннадьевич - Настоящик [Сборник рассказов]

– Зачем?!

– Мне же нужен был телохранитель! Мой Кокон был поврежден и не мог сразу зарастить свои раны. Это заняло пять лет. Но я не жалею – это были полезные годы... – она взяла со стола кусочек олова и задумчиво помяла его в пальцах. – Я досыта насмотрелась на людей. Думаю, впечатлений хватит надолго. Теперь Кокон здоров, войска отходят, я могу лететь.

– Подожди, подожди! – я схватился за голову. – Что ты мне тут... Хочешь сказать, что ты – инвайдер?! Не ври, пожалуйста!

Олово в ее руке вдруг потеряло форму, прокатилось радужной каплей по ладони и закапало с кончиков пальцев на стол.

– Инвайдер – это захватчик, – назидательно сказала она. – Я у вас ничего не брала. Это вы разбили мою тачку своей ракетой, так что – кто еще кому тут захватчик! Нет, я не обижаюсь – вы ведь в каждом видите инвайдера, даже друг в друге. Не пойму только, какая вам от этого польза. Но обещаю подумать на досуге...

Прежде чем я успел отшатнуться, она снисходительно потрепала меня по голове прохладной ладонью, потом повернулась и направилась к двери.

Я вскочил.

– Подожди, Матрё... то есть... ты что же, вот так и уйдешь?!

Она обернулась.

– Хочешь что-то сказать на прощание?

– Да!... Нет. Я не дам тебе уйти! Я сейчас же вызову спецназ, авиацию, тучу дронов...

Она разочарованно покачала головой.

– А я надеялась, что ты расскажешь, как будешь по мне скучать...

Я щелкнул тумблером передатчика.

– Не собираюсь с тобой шутить! Стой, где стоишь!

– Перестань, – поморщилась она, поднимая руку. На ее ладони лежала самая большая радиолампа из батяниного передатчика. – Не превращай трогательное расставание в скандал с битьем посуды!

Лампа грянулась об пол и разлетелась вдребезги. Передатчик был мертв.

– И не ходи за мной, – с обидой сказала Матрешка. – А то с твоей головой будет то же самое!

– А вот это мы еще посмотрим! – сказал я, направляя на нее пистолет, которым успел разжиться у Вована.

Она только презрительно усмехнулась и пошла к двери.

– Матрешка, стой! – грозно крикнул я.

Она продолжала идти. Я прицелился. Пистолет ходил ходуном.

– Ну не могу я тебя отпустить, пойми!

– Почему? – спросила она, не останавливаясь.

– Почему! Ясно почему... А вдруг ты вернешься с целой армией, чтобы нас завоевать?!

Она обернулась в дверях.

– Да кому вы нужны...

А как лес кончился, так и собачки побежали веселее. В полях снег убитый, мерзлый, окоренок катится, что по льду, за день верст по сорок отмахивали, ног не трудя. Одно плохо – край тут голодный. Охотой да шишкой не проживешь, разве что бродячую стаю лохмарей встретишь. Но их-то как раз надо стороной обходить...

По своей бы воле я в эти края, конечно, не потащился. Чего я тут не видал? Ям-ловушек? Обвалов на голову? Спасибо, мы люди лесные, нам оно ни к чему! Но прижало, что поделаешь. Никогда у нас легкого житьишка не было, а нынче и вовсе зябко стало. Вон она, Чертова Звезда, висит, на полнеба хвост раскинула. Среди бела дня ее видно, и ночью светит – хоть шишки собирай – а ни черта, сволочь, не греет. Как раз наоборот – с тех пор, как появилось это диво, что ни год, зимы все лютей. Прокентий говорит, что нам уже не угреться, не притерпеться к холодам. Пора съезжать. А ведь он даром не скажет, Прокентий. Башковитый парень, хоть и малахольный. Ну, значит, дорога теперь одна...

– Смотри-ка, дед! Никак, стена! Неужто, приехали?!

Тьфу ты, сорока! Чуть с окорёнка не спихнула! Всю мыслю сбила... И за что мне эта Зойка в поезжачие досталась? Самая шебутная девка в поселке!

Стена ей... До той стены еще день пути! Как не полтора... Однако же, и правда, сугроб впереди больно крут. Изогнулся дугой – ни дать, ни взять – стена. Невысокая, роста в три, хотя на глазок черт ее смерит – замело все. Увал и увал, только через каждые шагов тридцать – ложбинка. Что-то оно мне напоминает, никак не ухвачу. Поплутай-ка полвека по лесам, как я – еще и не то забудешь!

– Так объезжать будем, что ли? – сорока моя трещит. – Или перевалим?

– Придержи упряжку, – говорю.

Зойка соскочила, обдернула собачек. Встали. Поднялся и я – ох, скрипят мои косточки! Глянул туда-сюда. Конца-краю увалу не видно, замаешься объезжать. Помахал рукавицей. Задние окорята – а уж много за нами из ельника показалось – тоже давай осаживать. Упряжка Прокентия встала рядом. Поезжачий его Федюня собачек тормознул, не соскакивая. Мастер.

– Случилось что? – Прокентий спрашивает.

– Обсмотреться надо, – говорю. – Сугроб видишь?