Олег Овчинников - Столичный оборотень

Впрочем, на улицу Рубинштейна, в пятидесяти метрах от бара «Моллис», в котором, кстати, разливают лучшее в Питере ирландское пиво, выбежали только мои подопечные и, должно быть, сильно удивились, не обнаружив меня. Сам я тем временем находился в районе Петровского бульвара и, привалясь к стене ближайшего дома, пытался вспомнить, действительно ли этот случай переброса за сегодня – первый, которому я искренне и безоговорочно рад.

Радоваться мне пришлось недолго. Ровно до той минуты, когда по противоположной стороне бульвара, воя сиреной и окрашивая задымленный воздух в красный и синий цвета, пронеслась белая «шестерка» и святой Георгий с водительской дверцы как-то странно посмотрел на меня. Как-то слишком уж победоносно.

Со временем мои периодические экскурсии в город на Неве стали обычным делом. Я больше не считал себя шизофреником – после того, как отправил из Питера телеграмму-»молнию» на собственный адрес и час спустя расписался в ее получении. Впоследствии адресов у меня стало два.

Как персонаж комедии Бомарше, я постоянно сновал между «здесь» и «там», нигде не задерживаясь на время, достаточное, чтобы пустить корни. Зато я имел уникальную возможность наблюдать, как год от года меняются сразу два крупнейших мегаполиса страны. Правда, иногда испытывал проблемы с ориентацией – откуда это и куда меня перенесло. Километровые очереди в Макдональдс и первый наборный щит с рекламой «Кока-колы» над площадью Восстания, реконструкция храма Христа Спасителя и возобновление богослужений в Казанском соборе, подтопленная Василеостровская и июльский ураган, горящие Мариинка и Манеж – все это для меня явления одного порядка.

Откуда и куда – еще полбеды, но вот о чем я совершенно не имел представления, так это ЧТО или КТО переносит меня из пункта А в пункт Б. Я «перекидывался» довольно часто, но ни разу – когда мне действительно этого хотелось. Мне больше не надо было приезжать на вокзал и совершенно не имело смысла напряженно думать о конкретной точке, где я хотел бы оказаться, воссоздавая по памяти лужайку на Марсовом поле или вид со смотровой площадки на Воробьевых горах. Место и время переброса никогда не зависели от моей воли. Иногда, засыпая в своей каморке на Электросиле и просыпаясь на покрытой росой скамейке в ботаническом саду МГУ или перекидываясь с москворецкого пляжа на берег Финского залива и оказываясь в одних плавках под проливным питерским дождем, я чувствовал себя монеткой, которую подбрасывает могучая рука судьбы.

Орел – Москва.

Решка – Питер.

Или наоборот.

…Они все-таки загнали меня! Измотали, как гончие – подраненную дичь.

Не подозревая о существовании друг друга, действуя независимо друг от друга, но так слаженно, точно обменивались сообщениями по какой-нибудь сверхмощной рации с дальностью действия в семь сотен километров: «Молот, молот. Я наковальня. Дальше объект ведете вы».

За последний час меня перекидывало раз восемь. И всякий раз я нос к носу сталкивался либо с ментовской «шестеркой», либо с троицей обозленных гопников.

Сейчас я стоял в центре сложного звездчатого перекрестка, спиной к узкой полоске зелени, которая, собственно, и делает Петровскую улицу бульваром, и чувствовал себя слишком слабым, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. По правую руку от меня был поворот на Неглинную и уходящий вдаль Рождественский бульвар, а по левую… а по левую…

Мама!

Мамочка, родная, ну зачем?… Ради какого такого зова сердца тебе приспичило за две недели до поставленного срока прокатиться в поезде? Что за неуместная романтика, там же так трясет…

По левую руку от меня расходились почти перпендикулярно друг другу Загородный проспект и улица Ломоносова. Два луча, образующие все те же «Пять углов», только питерские. Хуже того, ровно посередине между Рождественским и Ломоносова что-то такое рябило в воздухе, едва уловимое и уж наверняка не имеющее названия. Что-то вроде вертикально протянутой веревки, которая кажется простой линией, если смотреть на нее одним глазом. Или узкой полоски поперек киноэкрана, где чуть-чуть меняется яркость, по которой только и можно догадаться, что этот кадр фильма склеен из двух.

А еще я почему-то отчаянно боялся обернуться, чтобы посмотреть, достаточно ли гладко стыкуются за моей спиной элементы двух таких разных, что впору сказать – чуждых друг другу пространств. Но сделать это было необходимо, потому что от ресторанчика «Шинок» ко мне, многозначительно улыбаясь и не вынимая рук из карманов, уже спешила команда гопников, а с улицы Неглинной нарочито неспешно выворачивала «шестерка» с голубыми номерами.