Олег Овчинников - Педант

– Пока что белого маловато, – заметил я, глядя на темный экран, и прислушался. – А что это за звук? Это из колонок? Как будто кто-то…

– Сейчас, я сделаю погромче, – сказал профессор. – Секундочку… Вот.

В следующее мгновение по залу разнеслось громоподобное:

– ПОИСКОВ ЗОНУ СПЕРВА ПОДЕЛИВ НА КВАДРАНТЫ, МЧАЛИСЬ, ПОДОБНО ГОНИМОЙ КОСМИЧЕСКОЙ ПЫЛИ, К ЦЕЛИ СТРЕМЯСЬ, СЛОВНО ЧЕРВИ ВГРЫЗАЛИСЬ В ПРОСТРАНСТВО, ОПЕРЕЖАЯ ДВИЖЕНЬЕ НЕСПЕШНЫХ ФОТОНОВ…

– Простите, получилось слишком громко.

– Да ничего, – сказал я, отнимая ладони от ушей.

Когда звучащий из динамиков голос стал тише, я понял, что не ошибся, это действительно были стихи. Какое-то архаичное пятистопье, более подходящее для описания осады Трои, чем для повествования о космическом перелете, или о чем это с таким пафосом вещал голос. Однако вскоре мне стало не до него, потому что сквозь темноту экрана наконец проступило изображение.

– Господи! – Я прильнул к монитору, хотя первым моим порывом было как раз отшатнуться. – Это фото или видео?

– Видео, – ответил профессор. – Просто он почти не двигается.

– Да уж, малый не суетлив, – поддакнул Герка.

– А это… это всё руки? – спросил я.

– Или щупальца, – сказал Гера. – А может, пальцы. Кстати, их ровно сорок восемь.

– А-а… где еще два? – сморозил я очевидную глупость и получил достойный ответ.

– Может, на спине? Спиной он еще не поворачивался.

– А вот эти вот? Ну, как будто лампочки…

– Предположительно, глаза.

– Ой!

– Я же говорил, иногда он двигается. В основном лицом. Наши физиогномисты различили на этой записи больше десятка выражений.

– Больше десятка!

Я рассмеялся, чувствуя себя подростком, если не сказать мальчишкой! Да и как тут не почувствовать: ведь вот же оно, воплощение мальчишеских грез, пялится на меня с экрана своими глазами-лампочками, шевелит руками-щупальцами, поводит из стороны в сторону огромной трапециевидной… наверное, все-таки головой. Даже сердце кольнуло: вот оно! Не ради африканских божков, европейских дипломатов и азиатских бизнесменов, не говоря уж о психопатах всех мастей. Вот ради чего ты проучился восемь лет, а потом еще десять – оттачивал профессиональные навыки.

Кстати, умение справляться с детским восторгом – не один ли из них?

– Вы сказали, девяносто шесть дней? – вспомнил я. – Это получается…

– Шестое июля, – подсказал Гера.

Я кивнул и пробормотал под нос:

– Бойся данайцев, дары приносящих в июле. – Потом обернулся к профессору. – Это ведь он говорит? По-русски?

– Или синтезирует человеческую речь. Точнее сказать трудно. Контакт до сих пор не установлен. У нас нет ничего, кроме этой записи.

– Но почему стихи? Может, они уже прилетали? Во времена Гомера?

– Ага, Симпсона, – хихикнул Герка. – С русским дубляжом. – И добавил серьезно, а может – кто его разберет – снова пошутил: – Я тоже так подумал, когда увидел черно-белое изображение.

– А вы пытались выйти с ними на связь? Стихами или… как обычно?

– И так, и так, – кивнул Аркадий Петрович.

– И что?

Профессор только развел руками.

– А на других языках? – не унимался я. – На английском, немецком, китайском?

– Мы не пробовали.

– Почему? – спросил я, но через секунду и сам сообразил. – Ах, ну да. Незачем раньше времени показывать, что население Земли – не одна большая дружная семья.

Я прислушался к звукам инопланетной речи.

– Так ведь это… Это и есть инструкция для контакта! – осенило меня.

– Гений! – фыркнул Герка. – Вы были правы, Аркадий Петрович, когда говорили: вот придет Вадик и все решит. – Потом перестал издеваться и добавил обиженно: – Инструкция, как же! Знал бы ты, чего нам стоило одно это «не шевелясь, приблизится». Семнадцать дней потрачено, семнадцать! Заметь: солнечных!

– Кстати, до восхода меньше часа, – напомнил профессор и выключил запись. – Сейчас, Вадим, я дам вам распечатку, так будет быстрее. Вы ознакомитесь с отчетом, и мы, помолясь, начнем. Если у вас остались какие-нибудь вопросы… Да где же она?

– Один вопрос. – Я дождался, пока Аркадий Петрович поднимет на меня глаза, и спросил: – Почему я?

Профессор перестал шелестеть бумагами, опустил очки на кончик носа и улыбнулся.

– Вы не пропустили ни одной моей лекции.