Ирина Крупеникова - Семь стихий мироздания

— Из огня да в полымя, — сокрушенно пробормотал Донай и, не долго думая, призвал Силу Созидания.

Бер-Росс двигался вдоль тонкой тропы-образа, уводящей вглубь Структурной тьмы. Мостик, позволявший встать на дорогу, построенную незнакомым творцом, был наспех сформирован им самим, и Синий князь смело шагнул за братом, но, коснувшись чужого потока нерешительно остановился. Оливул набросил на себя искусную тень, существовавшую между двух Игр и закрывавшую от глаз экзистора, и продолжал удаляться от связующего моста. Донай сразу оценил сложность создания второй такой же тени и благоразумно остался в области крошечной Игры Белого князя. Единственное, чем он мог сейчас поддержать Оливула, так это объединить свои чувства-образы с его ощущениями, чтобы в минуту опасности прийти на помощь.

Бер-Росс был озадачен. Шел он наугад, но подспудно зрела уверенность, что место, куда ведет экзорный отблеск, замеченный над энергетическими контейнерами, ему хорошо знакомо. Однако, чем ближе он подступал к ядру Игры, тем быстрее таял образ тени. Сила Созидания неизвестного экзистора была прямо-таки гигантской.

До Экзистедера один шаг. Белый князь притаился. Если это ловушка, он рискует собой, а значит рискует единством Семи Стихий. Если же нет — другой такой возможности раскрыть тайну погибшего корабля не представится. Донай ждет на мосту, готовый выдернуть его из Игры в случае провала. Движение вдоль потока пока никто не заметил. И Оливул принял решение.

Полутемная душная комната. Свет мигает в такт маятнику на настенных часах. Вспышка… темнота… вспышка… За столом перед стеклянной горкой сидит человек. Его творящее образ сознание течет по ниточке в далекий Мир. Вспышка… темнота… вспышка… Космический лайнер, уродливая материя и черный контейнер. Прошлое, которого никогда не было… Темнота… Вспышка… Экзистор тревожно поднимает голову…

Ви-Брук напрягся. Пульс брата эхом стучит в висках, воля скручена в тугой жгут, мысль мастерски вьет образ…

Боль вонзилась в тело так неожиданно, что Донай вскрикнул. Чьи-то невидимые обжигающие холодом когти сжали сердце. Во мгновение ока он оказался окруженным вихрем пустых образов, кусками брошенных Игр, реальными и нереальными предметами, логика которых была давным-давно потеряна. С трудом устояв на мосту под атакой экзистедерного мусора, он поборол первый шок и сконцентрировал Силу Созидания на одной единственной цели: вернуть брата. Он притянул Оливула к себе в тот момент, когда чужой поток разлился в бескрайний океан, отрезав обоих от Экзистедера.

Синий князь тряхнул головой. В техотсеке ничего не изменилось. Буря осталась за кордоном Мира. Он перевел взгляд на Бер-Росса. Тот сидел за терминалом, уронив голову на руки, и плечи его дрожали в такт частому неровному дыханию. Донай наклонился над ним и приподняв заставил откинуться на спинку кресла. Боль до сих пор гудела в его собственной груди, но к радости своей он не обнаружил на теле брата ни открытых ран, ни ожогов.

— Игра… — прошептал Белый князь, не размыкая век. — Из Мира Ортского… Они узнали меня.

— Что с тобой? — Ви-Брук осторожно потряс его за плечо.

— Ничего… Все в порядке, — Бер-Росс выпрямился в кресле и поднял глаза на Доная. — Спасибо.

Тот с облегченным вздохом прислонился к терминалу.

— Ну знаешь! Твои фокусы когда-нибудь плохо кончатся!

— Только в том случае, если тебя не окажется рядом, — улыбнулся Оливул, вставая.

Непринужденный тон брата Синего князя не успокоил.

— Что там было? — настороженно спросил он. — Кто играл? Где?

Оливул нахмурился.

— Пассажирский лайнер — образ, и все, что в нем находится, порождено Игрой.

— Ортский предоставил нам станцию для подзарядки?

— Не сам, надо полагать. У него много помощников. Но что-то в Игре мне не позволили разглядеть.

Донай вспомнил полоснувшую его боль, направленную в первую очередь на Оливула, и содрогнулся.

— А ты уверен, что Ортский участвовал в этом безобразии? — задавая вопрос, он уже знал, что ответит Белый князь, и тем не менее надеялся услышать отрицание.

Бер-Росс медленно прошел между цистернами конденсаторов и устало опустился на жесткий диван, криво пристроенный у противоположной стены.

— Только Ортский и самые близкие ему внемиренцы знали, как я существую в искусственной жизни и что чувствую, если силы иссякают, а камня Бытия нет под рукой, — тихо сказал он. — Они набросили на меня образ меня же из прошлого, когда обнаружили возле Экзистедера. Не будь тебя на мосту, все могло кончится намного хуже.