Ирина Крупеникова - Семь стихий мироздания

— Не дайте ему уйти, — произнесла Каляда глухим напряженным голосом.

Грег и Гор кинулись в потайную комнату.

— Поток слабеет, — пробормотал Оливул. — Надо завершать, Донай!

Синий князь сделал попытку сформировать образ конца, хотя уже видел, что Игра потеряна. Обрывок ее оторвался от Мира и исчез, подхваченный незримой волной. Остатки экзорных струй впились в экзистора, жаждая восполнить потерянную стабильность. Бер-Росс качнулся, но, ухватившись за стену, устоял на ногах. Помощь не потребовалась: последний всплеск Экзистедера потух, подчинившись непреклонной воле Белого князя.

— Оливул, — Донай остановился возле кузена, — это еще не поражение. Местного умельца ребята скрутили, а без него Кочевникам не продолжить Игру.

Бер-Росс выпрямился и, кивком дав понять, что слышал его слова, приблизился к Каляде.

— Серафима, Экзистедера здесь больше нет.

— Они опять унесли потенциал Сил Созидания, — произнесла Посредник одними губами. — Кочевники вместе с Игрой ушли по мосту в следующий Мир, — сморгнув, она посмотрела на друзей. — Давайте послушаем, что скажет экзистор.

Грег и Гор стояли над лежащим ничком человеком в черном балахоне.

— Живой? — спросил Донай и одной рукой поднял его за шиворот.

Накидка соскользнула с тощих костлявых плеч. Остатки образа колдуна рассеялись, и перед друзьями предстало хрупкое серое существо, похожее на жалкую кучу пыли.

— Дымиус?! — в один голос воскликнули Оливул и Донай.

Ви-Брук от неожиданности выпустил упыря, и тот опять плюхнулся на пол.

— Я в вашей власти, — пробормотал он и поднял полные страдания глаза. — Вы победили.

— Дымиус, ты не узнаешь нас? — Белый князь наклонился к смотрителю замка.

— Оливул Бер-Росс? Донай Ви-Брук? — удивленный не менее внемиренцев, упырь переводил взгляд с одного на другого. — Как вы… О, тысяча демонов! Посредник!

Он ползком попятился назад, пока не уперся в ноги близнецов.

— Не пугайся, — с неподдельной теплотой сказала Серафима. — Мы должны были остановить Игру, поэтому я сковала твой мозг.

Смотритель замка, недоверчиво покосившись на Гай-Россов, встал.

— Значит, я не пленник? — осторожно спросил он.

— Ни в коей мере, — уверила Каляда.

Дымиус отошел к окну, за которым господствовала мрачная беззвездная ночь, и уставился в темноту, будто забыл о присутствии внемиренцев. Серафима сделала друзьям знак не нарушать его уединения. Их терпение вскоре было вознаграждено.

— Я долго жил в этом замке, видел, как возникали и исчезали существа, предметы, люди, — негромко заговорил смотритель. — Но однажды все вокруг изменилось настолько, что я перестал понимать, где нахожусь. То был кошмар наяву.

— На тебя наложили образ вампира, — не удержался от подсказки Донай.

Дымиус нервно обернулся.

— Я ничего не помню, я не знаю, что делал и кем был!

— Это не повторится больше никогда, — произнесла Серафима, и по тому, как пылал скрытым жаром ее взгляд, друзья определили, что к словам присоединено ментальное убеждение.

Смотритель успокоился, однако по лицу его проползла горькая усмешка.

— Точно то же мне сказали, когда мой сон оборвался. Мне пообещали дать силы жизни для путешествия в другие Миры, если я сыграю новую Игру. Вы, кажется, тоже говорили об Игре? — он тревожно оглядел Оливула и Доная с ног до головы. — Я хочу вам доверять, как вы однажды доверились мне, Оливул Бер-Росс. Ответьте, ведь не вы дали мне в руки ту ужасную мощь, которая чуть не погубила меня? Не вы?

— Нет, Дымиус, клянусь, — твердо произнес Белый князь.

Упырь облегченно вздохнул и, значительно смелее оглядев гостей, продолжал.

— Трое были возле меня, когда я очнулся. Трое мужчин, которых я не мог разглядеть. Они сказали, что я должен провести среди звезд летучий корабль без парусов и мачт. Они дали мне силу повелевать людьми на корабле. Я пытался приказывать им, но они все равно затеяли бой в безводном океане. Было много страданий и крови… Мне обещали, что, как только все кончится, мне вручат могущество Жизни, чтобы я мог вкусить очарование странствий, так знакомое истинным внемиренцам. Я поверил, — он развел тощими руками, — и вот я здесь, все по-прежнему, разве что я понял, каково близко узреть конец собственного существования.

Наступило молчание. Донай больше не рисковал встревать с вопросами, хотя его очень интересовало: «они» — говорившие с Дымиусом, и «они» — напавшие на звездолет, одни и те же лица или нет. Гай-Россы тоже придержали любопытство при себе.