Николай Чадович - Враг за Гималаями

– Не-е-а, – доедая бутерброд. Кондаков энергично замотал головой.

– И я, представьте себе, тоже… Хотя тот, кто служит в особом отделе, должен внутренне подготовиться к восприятию этой идеи. Наряду с некоторыми другими общеизвестными жупелами вроде летающих тарелочек, снежного человека, парапсихологии и Шамбалы. Рано или поздно со всем этим нам, наверное, придется столкнуться. Пусть даже и в чисто теоретическом смысле… В расследовании, которое мы сейчас ведем, проблема души занимает чересчур большое место. Наметкин, говорят, за некоторое время до смерти развоплотился, то есть утратил душу. А в конторе, которую я только что посетил, разрабатывают методы изъятия души из гибнущего тела.

– Ты о своей душе лучше подумай, – покосился на него Кондаков. – Желтый весь стал, ноги скоро протянешь, а все гоняешься за какой-то химерой. В госпиталь тебе пора ложиться.

– Вот закончу дело и лягу, – пообещал Донцов.

– А если не закончишь?

– Тоже лягу. Как творится, альтернативы нет… Я вот о чем хочу вас попросить. Очень-очень попросить. Побудьте здесь еще немного. Я, конечно, имею в виду не этот шалман, – он обвел взглядом кафе, – а пресловутое Экспериментальное бюро. Потом вас кто-нибудь сменит. Или Сашка, или я. Дело в том, что лишь мы одни знаем в лицо Лукошникова и вьетнамку. Но, пожалуйста, не повторяйте прежних ошибок. Постарайтесь устроиться так, чтобы вы видели всех, а вас не видел никто.

– Да разве я орел, чтобы в небе парить и дальние дали насквозь озирать, – возразил Кондаков, которому это предложение было явно не в жилу.

– Окрестности нас касаться не должны. Шайку Лукошникова интересует только Экспериментальное бюро, а если еще точнее – монтажно-испытательный корпус. Это такой огромный ангар со стеклянной крышей, вы сразу узнаете. Не представляю, как они туда собираются проникнуть, но без шума такой номер не пройдет. Да и свет, наверное, придется зажечь. Если это случится, немедленно дайте знать мне. Во всех других подозрительных случаях действуйте аналогичным образом. Для связи получите рацию.

– А как же сторожевые собаки? Они ведь растерзают меня, как паршивого кота. Рацией от них не отобьешься, – иных отговорок у Кондакова, похоже, не осталось.

– Нет там никаких собак, я узнавал, – заверил его Донцов. – Видимость одна, вернее, слышимость. Способ психологического воздействия на потенциальных злодеев.

– Ну ладно, ежели так. – Кондаков придирчиво осмотрел стол, но ничего съестного, а тем более горячительного на нем уже не осталось. – Вот только за здоровье опасаюсь. Я ведь не морж какой-нибудь. Загонишь ты меня своими фантазиями в гроб.

– Заскочите домой, оденьтесь потеплее, – посоветовал Донцов. – Термос с кофе прихватите… Кстати, и оружие не забудьте. Но применять его будете исключительно в целях самообороны. Стрелять на поражение воспрещается.

– Ты мне, положим, не начальник. – Кондаков на пальцах показал официанту: еще выпить и еще закусить. – И порядок применения оружия знаю назубок еще с тех времен, когда ты в школьном сортире за сикухами подглядывал. Но тут случай особый. Надо тебя уважить. Сам вижу, как ты стараешься это дело одолеть… Клятвенно обещаю, что нынешний прокол не повторится. Да и не по моей вине эта параша случилась. Форс-мажорные обстоятельства, как говорят юристы.

Близился вечер, и кафе постепенно заполнялось усталыми гражданами, имевшими намерение легкой закуской заморить червячка или потешить алкоголем плоть. Свободных мест за столиками уже не осталось.

– Ты пока к себе отправляйся, – сказал Кондаков. – Отдохни немного. Таблетку скушай. Ты какие, кстати, лекарства принимаешь?

– Стрихнин, – ответил Донцов, освобождая кресло, на которое уже нацелилась цветущего вида дама с подносом, заставленным всякими вкусностями.

По квартире, шевеля занавесками, гулял ветер – уходя утром из дому, он, по-видимому, забыл закрыть оконную фрамугу.

Койка была сейчас для Донцова то же самое, что спасательный круг для утопающего, и, добравшись до нее, он впервые за день почувствовал что-то похожее на облегчение.

В преддверии ночи, не сулившей покоя, нужно было хоть немного вздремнуть. Положив в изголовье включенную рацию, настроенную на общую с Кондаковым волну, Донцов постарался устроиться на койке так, чтобы не потревожить левый бок.

Усталость была так велика, что ее некоторое время не мог побороть даже сон – лучший лекарь и утешитель. Голова тупо ныла, а биение сердца буквально сотрясало измученное тело.