Михаил Каришнев-Лубоцкий - Ловцы кошмаров

Игорь Степанович и Арсений заволокли по крутой лестнице Савелия Кошкина в небольшой мезонин и внесли его в свободную комнату.

– Кровать давно застелена, я только откину одеяло! – сказал Игорь Степанович и выпустил тело несчастного гонщика из рук.

– Ну вот, готово! – сказал он через секунду и снова ухватился за ноги Савелия Кошкина.

Раненого положили на постель, и облегченные вздохи вырвались одновременно из груди Васильцова и Ласточкина.

– Теперь – врача!

Арсений быстро спустился по лестнице вниз и подошел к телефону.

– Поликлиника? Пригласите, пожалуйста, доктора Гаидзе! – Васильцов на секунду оторвался от телефонной трубки и пояснил окружившим его со всех сторон членам семьи Ласточкиных: – Это прекрасный хирург! Он однажды уже собирал меня, и как видите, я получился совершенно новенький! – Он снова прижал трубку поплотнее к уху и горячо заговорил в нее: – Гиви Автандилович? Добрый вечер! Это я – ваш бывший пациент старший лейтенант Васильцов! Док, есть проблема: в аварию попал один очень хороший парень, нужна ваша помощь… Мы перенесли его в дом гражданина Ласточкина, Игорь Степанович любезно предоставил раненому постель… Вы знаете его адрес? Отлично, мы ждем вас!

Радостно улыбаясь, Арсений положил трубку.

– Теперь посмотрим, есть ли у этого лихача с собой документы. Нужно опознать личность раненого, составить протокол о несчастном случае.

– Мариночка, я пойду с товарищем старшим лейтенантом, а вы с Марьей Ивановной приготовьте кипяток и бинты. Впрочем, бинты, наверное, у доктора будут с собой.

И Ласточкин-старший в сопровождении Арсения Васильцова снова отправился в комнату, где лежал бедняга Кошкин.

Гиви Гаидзе примчался по известному адресу на арендованной им на время машине «скорой помощи» очень быстро. Он так волновался своей премьерой в роли врача, что чуть было не завалил все дело. Во-первых, Гиви, привыкнув постоянно ходить в головном уборе, и на этот раз напялил на голову милицейскую фуражку. Поймав на себе сердитый и укоряющий взгляд Васильцова, он понял в чем дело и, быстро стянув фуражку с головы, подал ее старлею.

– Возьмите, товарищ старший лейтенант, она ваша! Вы оставили ее после нашей последней встречи.

– Спасибо, док. А теперь займитесь раненым.

Гиви подошел к постели Савелия Кошкина и уселся на услужливо подставленный Игорем Степановичем стул.

– Кажется, он жив? – с надеждой посмотрел Гиви на окружающих.

– Жив, но он ранен! – твердо сказал Васильцов. И добавил: – Нужно обработать рану и перевязать голову бинтом. И ни в коем случае не трогать больного с места в течение нескольких часов!

– До завтрашнего утра – ни-ни! – вспомнил основную задачу новоиспеченный лекарь. – Малейшее движение – и возможно кровоизлияние в мозг!

– У вас есть чем обработать рану? – снова подсказал Васильцов.

– Конечно, есть! – улыбнулся Гаидзе и показал всем любопытствующим докторский чемоданчик, который он держал в руках.

– Так действуйте, док! – рявкнул, теряя терпение, Арсений.

Лекарь испуганно распахнул чемоданчик и тут, чуть было, не влип во второй раз. Вместо привычных медицинских принадлежностей вроде бинтов, ножниц, скальпелей и разных лекарств он стал извлекать на свет божий пистолетные обоймы, ножи, отмычки и даже одну настоящую гранату. Он, может быть, достал бы из чемоданчика и целый станковый пулемет, если бы его не остановил взволнованный возглас тещи Игоря Степановича:

– Господи! Неужели этим тоже лечат?!

Гиви мгновенно осознал свой промах и, широко улыбаясь, сделал попытку выкрутиться:

– Иногда приходится самому открывать двери. Одинокие старики не в состоянии подойти к ним, так что эта штука, – тут он повертел на пальце связку отмычек, – очень порой помогает. А это, – он кивнул на гранату и обоймы, – для личной безопасности. И среди сердечников встречаются психи.

– И вы в них стреляете?! – ужаснулась супруга Игоря Степановича.

– Конечно, нет! Только в воздух!

Считая свое объяснение вполне убедительным и законченным, лекарь перешел к процедуре врачевания. Протерев ваткой, смоченной в спирте, раны на голове Савелия Кошкина, Гиви приступил к бинтованию. Ссадин на лице бедняги было много, и новоиспеченный доктор старательно обмотал бинтами всю его израненную голову. Даже рот и нос скрылись под белой повязкой, но правда, ненадолго. Уже через полминуты Кошкин начал задыхаться, и его тело судорожно забилось в конвульсиях.