Владимир Рыбин - Искатель. 1987. Выпуск №1

— Хорошо, пусть несчастный случай вы исключаете, — сказал Шатохин. — Но ведь тогда убийство? А за что?

— Меня уже спрашивали, — не сразу отозвалась Хусаинова. — Но ему никто не угрожал, не жаловался он ни на что такое последнее время… Ума не приложу, почему он в тот день оказался на даче.

— Он не собирался?

— Вообще-то он туда часто ездил. — Хусаинова поправила волосы, чуть откинулась на спинку стула. — Очень любил бывать там. Все на даче своими руками сделал. А в тот день он позвонил мне, сказал, что у него дела. Сказал, что зайдет в восемь — это уже двадцать третьего, — и поедем на дачу.

— Понятно… У него были близкие друзья?

— Один. Алексей со многими в хороших, в приятельских отношениях был, а друг один. Рогожин. Он в НИИ электроники работает. Они с Алексеем со студенчества друзья.

— Симакин в институте учился?

— Почему учился? Он закончил институт. В одной группе с Рогожиным.

— Вот как. И работал в телеателье линейным мастером?

— Да…

Разговор с учительницей Хусаиновой продолжался около двух часов. Нового, что хоть в самой малой мере могло бы поколебать вынесенное Лузиным заключение о несчастном случае, сказано не было.

Шатохин силился понять: какие чувства двигали ею, когда она писала свое заявление? Возможно, крылось в этом одно лишь нежелание примириться с самим фактом смерти. Хотя ее отношения с Симакиным и определялись как просто знакомство, она, возможно, надеялась, что рано или поздно они поженятся. И вот все непоправимо оборвалось. А бессилие изменить непоправимое у иных людей вызывает еще и не такой протест, Шатохин по опыту знал.

Однако он не имел права исключить, что поверить в случайность смерти мешает Хусаиновой присутствие какой-то глубоко личной детали в отношениях с Ошаниным. Мог быть мимолетный взгляд, слово, обещание. Хусаинова могла забыть эту малую деталь, однако подспудно это продолжало тревожить, заставляло действовать.

Не откладывая, Шатохин решил побывать в Саврасине.

Старинное, распавшееся лет двадцать назад сельцо было в часе ходьбы от восточной окраины города. Дачи строились по берегам небольшой речки Шальки. Каждый домик в Саврасине по-своему хорош, но симакинский отличался особо. Небольшой теремок, срубленный из тщательно подогнанных, одно к одному, гладких бревнышек, весь был разукрашен деревянной резьбой. Она вилась по наличникам окон, по столбикам-кронштейнам, державшим козырек крыльца, по карнизу; розеткой — «солнышком» возникала на фронтоне, плавно перетекала в металлическую крышу. Шатохин от удивления цокнул языком, так все в меру и к месту было на тереме, так удачно резной декор вписывался в нетронутую хвою.

Пока он разглядывал симакинский домик, за ним наблюдали. Пожилые мужчина и женщина, правда, делали вид, будто интересуются лишь собственной смородиной. Однако конспираторами они были плохими. Поминутно то один, то другой оглядывались на следователя. Он знал: соседи, пенсионеры Гребенюковы. Собственно, ради встречи с ними Шатохин и приехал в Саврасино, верно рассчитав, что в погожий осенний день, вероятнее всего, найдет стариков за городом.

— Нравится дом? — спросил Гребенюков. В голосе его сквозила настороженность.

— Я из милиции, — сказал Шатохин.

Облегчение сразу промелькнуло на лице у Гребенюкова. И он пошел вдоль забора, указывая рукой, где калитка.

— Вы первый увидели Симакина? — спросил Шатохин.

— Ну да, да, — согласился Гребенюков. — Мы с Машей тогда около десяти приехали. Слышу, у Алексея приемник транзисторный включен, музыка играет. Зайду, думаю. Мы запросто всегда, без церемоний, друг к другу заходили. Гляжу, он на веранде… Мне про смерть, как она выглядит, объяснять не нужно: всю Отечественную в пехоте провоевал…

— Дверь заперта была изнутри?

— Her. Он никогда не закрывался, если один.

— А перед этим когда его видели?

— Неделю назад, пять ли дней. С Диной они были, славная женщина.

— Гости у него часто здесь бывали?

— Да какие гости — соседи. Заходили, особенно как один остался.

— А в тот вечер был кто-нибудь, не слышали?

Гребенюков отрицательно покачал головой:

— Мы уж тут между собой, соседи, говорили. Не был никто. Летом ночуют, пока ночи теплые, пока урожай не собран.

Так, разговаривая, они приблизились к жене Гребенюкова. Шатохин поздоровался с ней. Все трое сели на лавочку под молодым кедром.

— Когда его увидели, — поглядев вверх, в густую крону дерева, спросил Шатохин, — странного, подозрительного не отметили?