Сергей Павлов - Кентавр выпускает стрелу

Увидела Нага, что жив остался Анук и счастлив. Прокляла она тогда Нанг словами страшных заклятий: “Когда мрак окутает джунгли, когда появятся первые звезды, да покроется твое тело, прекрасная, черной шкурой, что темнее самой темной ночи, и да превратишься ты в злобного зверя. Ужасно мое проклятие, и нет от него спасения. Берегись, храбрый Анук, вырвет Нанг твое дерзкое сердце и растерзает на части”. Сказала так семиглавая Нага и, шипя, уползла в джунгли.

Заплакала прекрасная Нанг, задумался юный воин. Велико было их горе.

И сказал юноша Красной реке: “Ты — мать Нанг, ты — и моя мать. Я отдам тебе талисман змей, только скажи, как мне спасти солнцеликую дочь твою”. И бросил Анук в быстрые волны камень, похожий на застывшую каплю крови.

Вспенились волны, нахлынули на прибрежный песок и ласково обняли ноги воина. А когда они отступили назад, остался лежать на песке сверкающий камень. И сказала Красная река: “Возьми талисман, смелый Анук. Я смыла с него мудрость змей, и нет в нем теперь змеиного яда. Когда замерцают первые звезды и дочь моя Нанг превратится в пантеру, красный камень сделает тебя неуязвимым. До рассвета будет она рыскать по джунглям, и люди в своих селениях будут с трепетом внимать ее грозному реву. Когда же ночь, гонимая солнцем, уползет в свои прохладные норы, Нанг снова вернется к тебе женщиной до первых звезд. И будет так каждый день и каждую ночь, пока не загонишь ты злую пантеру в жерло горы, изрыгающей дым, пепел и пламя. Сгорит тогда звериная шкура Нанг и вы будете счастливы. Ужасно проклятие матери кобр, но ты — человек и должен победить змеиную злобу”.

Бросился Анук лицам в песок и застонал от горя и гнева. А когда поднял голову, не было уже возле него прекрасной Нанг. Только огромная черная кошка, рыча, лакала из реки темную воду, в которой отражались бледные звезды. Гордый клич исторг из своего сердца Анук и бросился к зверю. В страшной борьбе сплелись их тела, дрогнула земля и застонали джунгли. Взвалил юноша на плечи тяжелую ношу и понес ее к горе, изрыгающей пламя, но вырвалась пантера и убежала.

Обрадовались змеи, зашипели: “Нет, не одолеть Ануку оборотня, не удастся загнать на огненную гору”. Не слышит Анук их шипения, без устали преследует Нанг и каждую ночь вступает в борьбу за свое счастье.

Сколько веков прошло с тех пор — никто не знает. Но старые люди рассказывают, что одолел Анук злые чары змеи и вернул себе прекрасную Нанг. А кобры с тех пор, завидев человека, поднимаются на кончик хвоста и смотрят, не сверкнет ли на его груди талисман Наги. Откуда им, глупым, знать, что самый дорогой талисман человека — его сердце, источающее свет любви…

Маолия умолкла. Брент нежился на темных волнах покоя. Ему хотелось бесконечно молчать и бесконечно слушать голос Маолии, звуки ночного леса, пение цикад. Внезапно черная тень молнией промелькнула над их головами. “Kxa, кха”, — насмешливо крикнула ночная птица и, мягко помахивая сильными крыльями, полетела над водой “вдоль лунной дорожки. Было что-то зловещее и жуткое в этом неторопливом полете.

Тонко пели приборы, тихо нащелкивал автомат, регистрирующий режим, на светящееся табло проскакивали цифры. Брент стоял у окна и наблюдал, как вентилятор бесшумно втягивал всебя сигарный дым. Он, не оглядываясь, знал, какие движения выполняют Маолия и Смит за операторским пультом, и точно определит момент включения светового сигнала готовности. Он почувствовал вопрошающие взгляды своих помощников и кивкам головы подал команду.

— Напряжение снизилось на двадцать восемь процентов, — громко предупредила Маолия.

— Заряжаются энергонакопительные блоки, — пояснил Брент. — Смит, свяжите меня с сектором Мелтона.

— Сию минуту, шеф. Готово!

— Говорит Брент. Давайте полную мощность.

Брент бросил телефонную трубку.

— Полная мощность, шеф! — доложил Смит. — Ребята Мелтона знают, что от них требуется.

— Оставьте свои комментарии при себе.

Несколько минут Брент внимательно изучал показания многочисленных шкал. Наконец, он протянул руку и резким, точным движением перебросил рубильник.

За стеной возник неясный гул, будто приближалась гроза. С каждой секундой гул нарастал и скоро превратился в пугающий грохот. Стрелка виброметра быстро подползала к запретной черте. Маолия оглянулась: на побледневшем лице Брента проступила испарина. Смит предостерегающе поднял руку, но Брент остановил его взглядам. Стрелка перевалила дозволенную границу и замерла на следующем делении.