Анатолий Степанов - Искатель. 1987. Выпуск №4

В юрте снова запела домбра.

— «Бесстрашному красному бойцу Байсеиту Мукееву за продленную отвагу в боях против колчаковских банд», — прочитал Хамит. — Он был председателем Барлыкульского волисполкома.

— Я ничего не знаю, — простонал Ахмет.

— Знаешь, — сказал Хамит, наклонился к нему и сильно дернул за вывернутую руку. Парень взвыл, а рука встала на место. Ничего не поняв, Ахмет попытался согнуть руку в локте. Рука сгибалась. Тогда он поднял глаза на Хамита.

— Я ничего не скажу.

— Скажешь.

Громко и требовательно постучал Хамит в богатые ворота. Высунулась в калитку простоволосая девка:

— Вам чего?

— Мне Григорий Парфенович нужен.

— Некогда ему, занят он, — недружелюбно ответила девка.

— Сейчас я им займусь, — пообещал Хамит и соскочил с коня. Девка рассмотрела звезду на фуражке и пререкаться не стала — отодвинулась, освобождая вход.

Чистый, благообразный, в свежей белой рубахе враспояску, Григорий Парфенович сидел в просторной горнице и ел кашу.

— Что ты делаешь с продовольствием, которое тебе доставляет Ахмет? — от дверей спросил Хамит.

Григорий Парфенович аккуратно положил ложку на край миски, вытер полотенцем усы и ответил вопросом на вопрос:

— А что делает хозяин с человеком, который без приглашения врывается в его дом?

— У меня мало времени, хозяин. Очень прошу тебя ответить на мой вопрос. — Хамит снял с плеча карабин и передернул затвор.

— Какой Ахмет? Какое продовольствие? — Изумление Григория Парфеновича было неподдельным.

— Ты наверное, плохо понял вопрос. Повторяю: что ты делаешь с продовольствием, которое по аулам скупает для тебя Ахмет?

— Я, гражданин хороший, спекуляцией не занимаюсь.

— У меня очень мало времени. Но все же я немного подожду. А потом застрелю тебя как собаку, и кровь зальет эту красивую горницу! Ну!

Григорий Парфенович неотрывно глядел в черную дырку ствола. Потом суетливо встрепенулся, быстро заговорил:

— А я что? Я ничего. Мое дело маленькое. Соберу все, сложу в телегу, ночью вывезу за околицу, там и оставлю.

— С телегой и лошадью?

— Не-е, лошадь я выпрягаю. Следующей ночью забираю телегу, и все.

— И больше ты, конечно, ничего не знаешь… — вкрадчиво произнес Хамит.

— Ничего! — радостно согласился Григорий Парфенович.

— Тебе же платят, собака! Тебе дают деньги! Кто?

— Ну он и приносит.

— Кто он?

— Алимжан. Который возит туда.

Помахивала хвостом лошадь, везя телегу в ночи, всхрапывал конь, привязанный к задку. Хамит лежал на мешке и смотрел в небо.

— Я человек подневольный, — не оборачиваясь, бойко рассказывал Алимжан. — Пригрозили мне — запугали. Вырежем всю семью, говорят. А тебя — меня, значит, — повесим.

— Мне бы удавить тебя, гада, а я тебя слушаю, — с ленивым удивлением сказал Хамит. Алимжан обернулся, улыбнулся:

— Вот и я говорю: там повесят, здесь удавят. А что лучше?

— Лучше — жить по-человечески.

— А как по-человечески?

— Детей растить, землю украшать, работать.

Светлело небо. Светлела степь. Похолодало. Хамит сел в телеге, застегнулся на все пуговицы, поправил фуражку. Дорога пошла под уклон.

— Подъезжаем, — сказал посерьезневший Алимжан.

Совсем рассвело, когда они, попетляв еле заметной среди тесных кустов тропкой, остановились у хорошо замаскированной ямы.

— Вот сюда и выгружаю, — кивнул на яму Алимжан.

— Выгружай, — приказал Хамит.

Работал Алимжан добросовестно, неизвестно для чего показывая Хамиту сноровку и старательность.

— Все! — сказал он, заботливо прикрыв ветками и присыпав сухой травой заполненную яму, разогнулся и посмотрел на Хамита.

— Они скоро приедут? — спросил Хамит.

— Сначала один прискачет, проверит, все ли в порядке. А заберут неизвестно когда. Очень осторожные! — восхитился бандитами Алимжан.

— Для начала мне один и нужен.

— А я тебе больше ни к чему. Поеду, а? — попросился домой Алимжан.

— Сейчас. У тебя веревка есть?

— Есть. Как же в дороге без веревки?

Алимжан порылся в телеге и протянул Хамиту моток. Тот попробовал веревку на прочность, удовлетворился ее крепостью и приказал:

— Ложись.

— Зачем? — испуганно спросил Алимжан.

— Вязать буду.

Алимжан покорно лег. Связав ему ноги, Хамит поинтересовался:

— Откуда он появляется?

— Справа. Он открытых мест боится. Так и скачет вдоль опушки.