Юрий Пахомов - Искатель. 1987. Выпуск №6

Потом мы довольно долго — так по крайней мере мне показалось — шли по едва приметной тропинке. Впереди великий колдун, за ним я, шествие замыкал Анугу. С того момента, как мы ступили на землю гачига, я не видел больше ни одного человека.

Спина Амабаги, обтянутая шкурой леопарда, раскачивалась передо мной. Ритуальные погремушки издавали на ходу сухой дребезжащий звук.

У меня появилось неприятное ощущение, словно я принимаю участие в каком-то дурацком розыгрыше. В сущности, так оно и есть. Самозваный белый колдун идет к Дереву духов, чтобы участвовать в жертвоприношении великому богу Бакама. Как вам это нравится? Утешает мысль, что участвую я в спектакле из гуманных соображений.

Тропинка вывела к подножию высокого холма. Когда, перемазанные клейкой глиной, мы поднялись по раскисшему склону, выяснилось, что это не холм, а остров, со всех сторон окруженный зарослями камыша и папируса. В центре острова вытоптанная до блеска поляна, посреди поляны — дерево. Его можно было принять за молодой баобаб, если бы не яркие цветы, словно нанизанные на нити. Гирлянды цветов, сверху донизу прошивающие редкую крону, рождали ощущение праздничности, словно новогодняя елка. Нижние ветви дерева касались земли, но чем выше, тем упрямее они, точно молитвенно заломленные руки, тянулись вверх.

На фоне серого неба казалось, что от дерева исходит золотистое сияние. По обе стороны от дерева развернутым каре стояли воины с длинными копьями и квадратными щитами. Металлические наконечники копий отсвечивали на солнце. Лица воинов были раскрашены красной и белой краской.

Все это я уже не раз видел в кинофильмах: и жертвенные костры, и пестро раскрашенных воинов. В одном из фильмов белого миссионера сажали на кол, а потом тщательно обжаривали на костре, чтобы придать ему гастрономический вид.

Амабага повернулся ко мне, тихо сказал:

— Это и есть священное Дерево духов. От вас потребуется немногое — передать мне коробку из-под лекарств во время ритуала. Надеюсь, у вас крепкие нервы.

— Делайте свое дело, коллега.

— О’кэй!

Анугу коснулся моей руки и поощрительно улыбнулся: мол, все в порядке.

Мы остановились метрах в тридцати от Дерева духов. Казалось, толстый ствол обтянут кожей какого-то животного, между нижними ветвями, поросшими мхом, зияли темные дупла В дуплах, надо полагать, обитали духи, а возможно, и сам бог Бакама.

Дерево духов я видел впервые, хотя культ священных деревьев, под которыми совершается обряд жертвоприношения, широко распространен в Африке. Но туристам и вообще вазунгу дорога к ним закрыта. А может, я и есть та самая жертва, которую привели на заклание? Интересно, испытывает ли подвижник чувство удовлетворения, когда его пронзает копье?

…Мое появление вызвало среди воинов гачига движение, круг замкнулся. В центре площадки, метрах в трех от Дерева духов, виднелось что-то вроде небольшой трибуны, сложенной из камней. Амабага взобрался на нее, сел и, слегка раскачиваясь, принялся что-то выкрикивать. Однообразные, режущие слух вопли ударяли по нервам, темп возрастал, тело Амабаги содрогалось в конвульсиях. Облик колдуна менялся на глазах: лицо оплыло, расслабилось, челюсть отвисла, глаза остекленели — он или действительно входил в транс, или имитировал это состояние с артистическим блеском.

Вот он приподнялся и, приплясывая на полусогнутых ногах, подражая какому-то животному, возможно, горилле, пустился по кругу. Воины в такт выкрикиваемым словам тоже приседали, раскачивались, наконечники копий вспыхивали и гасли на солнце. Лица воинов выражали то восторг, то удивление, иногда словно судорога пробегала по тесным рядам, рождая вскрик ужаса.

К крикам Амабаги присоединился глухой рокот тамтама. Казалось, барабан звучит в самой глубине дерева.

Амабага вдруг оборвал танец, выхватил из моих рук коробку из-под фансидара, поднял ее над головой — так, чтобы все видели, маленькими шажками приблизился к дереву и положил коробку в дупло.

Наступила настораживающая, ломкая тишина. Колдун замер, изображая внимание. Примет ли бог жертву?

Воины напряженно следили за Амабагой. Тот стоял, тяжело переводя дыхание, видно было, что его бьет озноб. Но вот он поднял голову, выпрямился и стремительным движением швырнул на землю какие-то кости. К нему приблизились два пожилых гачига, по-видимому, старейшины кланов, глянули на кости и молча подняли над головой копья.

Анугу сильно сжал мое плечо: это означало, что Бакама отнесся ко мне одобрительно и теперь все будет хорошо