Хол Клемент - В глубинах океана

Эти его слова открыли мне глаза. Внезапно я понял, почему Берт скрывал правду, почему скрыл от Мари, что Джои здесь, почему он мгновенно согласился вернуться на поверхность, почему не был со мной откровенен — и даже почему местный Комитет не хотел отпускать нас обоих.

Также я понял, что не могу критиковать его за все это. Против него нельзя было выдвинуть ни одного обвинения, которое не относилось бы в равной мере и ко мне. Единственная причина, почему я не наделал худшего и по тем же самым мотивам состояла в том, что я находился в ином положении.

Я не мог его винить, даже не мог упрекать. У меня у самого есть недостатки, но не такой уж я лицемер. Я мог ему только посочувствовать — ведь, как он и сказал, его шансы сошли на нет.

Мари, в конце концов, поймет, что Джои для нее — пустой номер, даже после открытия, что он, в конце концов, жив. Если она это уразумеет, тогда, возможно, она могла бы остановиться на мне.

Однако после того, что происходило в течение нескольких последних недель, и после ошеломляющих открытий последних минут она никогда уже не остановится на Берте. Я послал ему сочувственный взгляд, когда все это проносилось у меня в голове, но написать ему мне было нечего. Он ответил мне горькой усмешкой и взмахом руки отослал меня к двери. Остальные, кроме врача, вышли вслед за мной.

Однако в этот день мне предстояло еще кое-чему поучиться. Как только я вышел через огромный шлюз и меня стало видно из туннеля, меня встретил голос Мари. Несмотря на то что ее фразы были словно остро отточенные лезвия, в целом ее речь била по голове, как тяжелая дубинка.

— И откуда же ты взял идею о том, что эти люди получают кислород не через легкие? Если я убила Берта, то не слишком буду об этом сожалеть, но это твоя вина.

Даже у такого тугодума, как я, было время догадаться, что мне будет задан этот вопрос, но у меня не было возможности подготовить хороший ответ. Пока врач препарировал Берта, я делал то же самое со своей памятью. Было ясно, что моя теория кислородной еды не выносила критики, но я не мог найти лучшего ответа.

Все, что я мог сделать, так это повторить свои доводы в пользу этой теории. Я также заверил Мари, что Берта она, по сути дела, не убила. В письменном виде мои аргументы уже не казались такими убедительными, как тогда, когда я их обдумывал, — если оставить пока в стороне тот факт, что теперь они были явно ошибочными. Несмотря на это, Мари, казалось, постепенно успокаивалась, пока я писал страницу за страницей, давал ей прочитать, стирал и писал следующую. Должно быть, помогли вынужденные паузы.

— Признаюсь, раньше ты меня убедил, — сказала она, когда я разделался с писаниной, — сама не понимаю, в чем здесь ошибка. Джои, за время, пока ты пробыл здесь, ты узнал что-нибудь такое, что позволило бы тебе определить, в чем мы не правы?

«Думаю, да», — написал он. Сделав паузу, он расположился у иллюминатора так, чтобы Мари могла читать одновременно с тем, как он пишет. Я подплыл и расположился выше и позади него, чтобы читать вместе с ней.

«Ваша ошибка естественна. Вы правы в своих наблюдениях, что мы не дышим, если речь заходит о движении груди. Но, несмотря на это, мы все же получаем кислород из этой жидкости. Это отличная штука. Можно сказать, что ее молекулярная структура отдаленно напоминает структуру гемоглобина в том, что молекулы кислорода слабо связываются с поверхностью молекул жидкости. Не знаю, в каких количествах, но число очень большое. В жидкости нет порфириновых групп гемоглобина; много трудов разработчики потратили на то, чтобы сделать ее прозрачной для видимого света. Не могу по памяти нарисовать вам структурную формулу, но я ее видел. Она вполне понятна.

Теперь подумайте. Жидкий кислород обладает концентрацией примерно в четыре тысячи раз выше, чем газ, которым бы обычно дышим. Причина, почему мы должны дышать, состоит в том, что диффузия, в концентрациях морской воды, не обеспечит притока достаточного количества кислорода через дыхательное горло, чтобы обеспечить существование такого большого животного, как человек. Вы не можете жить в жидком кислороде, естественно, из-за проблем с температурой. Однако в этой жидкости концентрация почти свободного кислорода намного выше, чем в атмосфере. Тогда возникла другая проблема — работая над составом жидкости, они создали ядро молекулы с такой структурой, что она распадалась эндотермически при температуре ниже нескольких сотен градусов. Поэтому огонь при этом будет затухать от влаги. Но это побочный вопрос, а мы говорим о дыхании.