Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]

Джубал изучающе посмотрел на него.

— Сынок, что-то не дает тебе покоя.

— Да.

— А ты не хочешь поделиться со мной?

— Да. Отец, мне всегда хорошо с тобой, даже если что-то меня тревожит. Но ты единственный человек, с которым говоришь и знаешь, что он грокнет и не будет поражен. Джил… Джил грокает всегда, но если что-то ранит меня, ее это ранит еще больше. То же самое — Доун и Патти… Да, Патти всегда отведет мою боль, но она делает это, принимая ее на себя. Слишком просто было бы мне принимать боль, деля с остальными то, что я не в силах грокнуть не деля. — Майк задумался. — Необходима исповедь. Католики это знают, и у них есть духовно сильные люди, которые этим занимаются. У фостеритов существует групповая исповедь, они пропускают боль через группу людей, и боль истончается. Я должен ввести исповедь на ранней стадии очищения. Мы практикуем это, но спонтанно, когда пилигрим уже и не нуждается в отпущении. Нам нужны для этого сильные духом люди: «грех» редко связан с реальным злом, но грех это то, что грешник грокает грехом, и когда ты грокаешь с ним, это причиняет боль. Я знаю. — Майк помолчал. — Добро — еще не все, одного добра мало. Это была моя первая ошибка, потому что среди марсиан добро и мудрость — одно и то же. Другое дело мы. Возьмем Джил. Когда я встретил ее, ее понятие добра было превосходно. Тем не менее внутри у нее царил хаос, и я мог повредить ей — и себе, — потому что и во мне царил хаос. И мы не скоро обтесались. Ее бесконечное терпение (вовсе не свойственное всем людям), вот что спасало нас… пока я учился быть человеком, а она училась тому, что знаю я.

Но одного добра никогда не бывает достаточно. Холодная мудрость тоже нужна для добрых поступков. Добро без мудрости всегда порождает зло. — Майк помолчал и абсолютно трезвым голосом сказал: — Вот почему я нуждаюсь в тебе, Отец, так же сильно, как люблю тебя. Я нуждаюсь в твоей мудрости и твоей силе… ибо я должен исповедаться тебе.

Джубал поморщился.

— Ради Бога, Майк, не делай из этого мелодрамы. Расскажи, что гложет тебя, и мы найдем выход.

— Да, Отец.

Однако на этих словах Майк замолчал, и надолго. Наконец Джубал нарушил молчание.

— Ты обвиняешь себя в том, что дал разрушить Храм? Я не виню тебя за это. Сам-то ты не сломлен, ты построишь новый Храм.

— Нет-нет, это меня ни капли не заботит!

— Почему?

— Этот Храм был дневником с исписанными страницами. Время начинать новый дневник, а не писать по старым записям. Огонь не может уничтожить знания… и с точки зрения практической политики, такие эффектные гонения в конечном итоге идут только на пользу. Церкви процветают на мученичествах и преследованиях. Это для них лучшая реклама. Фактически, Джубал, последняя пара дней была радостной отдушиной в привычной рутине. Не нанесено никакого ущерба. — Выражение его лица изменилось. — Отец, недавно выяснилось, что я шпион.

— Что ты хочешь сказать, сынок?

— Для Старших. Я послан сюда шпионить за людьми.

Джубал обдумал услышанное. Потом сказал:

— Майк, я знаю, что ты умнейший человек. Ты обладаешь силами, каких нет во мне и каких я никогда не видывал. Но человек может быть гением и, тем не менее, в чем-то заблуждаться.

— Я знаю. Дай мне объяснить и тогда решай, свихнулся я или нет. Ты знаешь, как действуют разведывательные спутники, которые используют Силы Обороны?

— Нет.

— Я не имею в виду технические подробности, которые интересуют Дюка, я имею в виду общую схему. Они кружат вокруг Земли, собирая данные и накапливая их в памяти. Потом, в определенной точке, по команде срабатывает реле, и телепередатчик транслирует все, что увидел. Именно так поступили и со мной. Ты ведь знаешь, что мы, члены Гнезда, используем то, что называют телепатией.

— Мне пришлось в это поверить.

— Это так и есть. Но разговор всегда идет tête-a-tête, и никому в голову не приходит читать чужие мысли без разрешения. Я вообще не уверен, что мы это можем. Даже прошлой ночью связь шла через мозг Доун, а не через твой.

— Что ж, это, пожалуй, удобно.

— В этом искусстве я «только яйцо». Старшие — истинные мастера. Они связались со мной, не поставив в известность, попросту проигнорировав меня, и помимо моей воли все, что я видел, слышал, чувствовал и грокал, пошло на Марс. Я не хочу сказать, что они все это стерли из моей памяти, они прокрутили ленту и, так сказать, сделали копию. Но момент, когда это началось, я почувствовал. Однако все кончилось раньше, чем я смог воспрепятствовать этому. Затем они отключили связь. Я не мог даже протестовать.