Герберт Франке: Последний программист

Слово "изыскания" служащий произнес с явной иронией.

- Почему вы решили, что виноват в помехах я? - спросил Том.

- У нас есть неоспоримые доказательства. Все в этом протоколе! - и служащий поднял и показал красную папку.

- А не разрушаете ли вы в этом случае законы об охране данных? - спросил Том.- Ведь, насколько мне известно, использование машинных мощностей и машинного времени не ограничивается. Уже двадцать лет, как пользование Компьютером для всех бесплатное, и с тех же пор твердые правовые гарантии ограждают пользование Компьютером от любого контроля или наблюдения. Этот протокол, которым вы размахиваете у меня перед носом, - если он действительно содержит данные о запрошенных мной вычислительных мощностях, если данные эти у вас в руках, - убедительнейшее доказательство того, что вы нарушили предписания, установленные вашим же собственным ведомством.

- Не так-то все просто, - возразил служащий. - Вы прекрасно знаете, что бывают особые случаи и для них предусмотрены соответствующие законы. А тут именно особый случай! И повинны в этом только вы. Разве не ясно? Да, вычислительными мощностями и емкостями памяти можно пользоваться бесплатно, но для удовлетворения потребностей сознательных граждан, а совсем не для того, чтобы этим развлекались антисоциальные элементы! И вот вы являете наглядный пример злоупотребления свободами - и это за счет других, за счет людей с большим чувством ответственности. Знали бы вы, сколько работы вы нам задали! Нам пришлось месяц за месяцем собирать доказательства и без конца обращаться к руководству, пока оно не разрешило нам подключить аппаратуру наблюдения.

- Я буду жаловаться! - воскликнул Том. - И давайте закончим наш разговор, я очень занят!

Служащий сгреб бумаги и встал, явно рассерженный.

- Я был обязан официально предупредить вас, - сказал он. - Вы знаете, лично против вас я ничего не имею. Даже наоборот - мне жаль, что вы оказались в трудном положении. Но ведь вы поставили себя в него сами. Все же... Скажите, - он шагнул к Тому и теперь стоял вплотную рядом с ним, но Том не шевельнулся, - зачем вы, собственно говоря, все это делаете? Какую цель преследуете? Просто стараетесь причинять нам неприятности?

- Да нет же, - ответил Том. - Я вовсе не хочу никому причинять неприятности. Думаю я совсем о другом. Разве вы не заметили, что в наши дни в мире уже ничто не меняется? Ни у кого больше не работает фантазия, нет новых идей. А профессии, которые считались прежде творческими?.. Ученые пользуются стандартными программами, музыку для музыкантов сочиняют автоматические композиторы, поэты находят ассоциации при помощи генераторов случайных чисел, художники просматривают на дисплеях бесконечные ряды постепенно меняющихся картин, и программу Компьютер подбирает тебе в зависимости от уровня твоего интеллекта и настроения. Неужели никто не видит, какое однообразие получается при этом? Нужно добиться, чтобы люди снова начали думать сами. Отобрать у них эту игрушку, адаптивную систему, благодаря которой, увы, пропадает способность самостоятельно мыслить и воспринимать мысли.

- Но разве сами вы не пользуетесь все время Компьютером? - спросил удивленно служащий.

Том уже забыл, с кем разговаривает, и не сдерживался. Но тут очнулся.

- Так вы до сих пор не поняли? - сказал он. - Да, конечно, можно пользоваться для целей творчества Компьютером. Трагедия в том, что никто не в состоянии это делать.

Он шагнул к выходу - безмолвное предложение служащему покинуть дом.

Качая головой, служащий пошел к двери, но перед тем, как выйти, сказал с недоумением:

- Ведь ваши программы... лишены всякого смысла! Мы все время их анализировали.

- Смысл есть во всем, - многозначительно подчеркивая каждое слово, произнес старик. - Не бывает ничего бессмысленного, смысл есть во всем, только бывает, что мы пока его не поняли.

И он подтолкнул служащего к выходу.

Том уселся как ни в чем не бывало перед пультом. Моментально сосредоточившись, он начал работать с затаенной злостью, владевшей им уже не один год и становившейся сильней и сильней. Все, что отвлекало его, он воспринимал как нечто глупое и ненужное, от чего необходимо себя ограждать. Лишь иногда, в нем просыпалось смутное сожаление, что, быть может, он из-за этого теряет что-то иное, но тоже ценное: приобщение к прекрасному в окружающем его мире, в отношениях с другими людьми.

Почти неслышно вошла молодая женщина, его дочь, которая вела в доме хозяйство. Девически стройная, она казалась моложе своих лет - единственная в семье, выдерживающая совместную жизнь с отцом; все остальные давно его покинули - ее братья и сестры, ее мать, даже старая экономка. Почему она осталась? Да просто потому, что жалела этого неряшливого старика, не умевшего о себе заботиться. Дело, однако, было не только в жалости: другие тоже его любили, но в конце концов от него отвернулись. Дело было в чем-то еще, и ей казалось даже, что она знает, в чем именно: она считала, что понимает его. Разумеется, у нее не было ни малейшего представления об информатике или теории автоматов, о процессах, посредством которых осуществляется вычисление, и о формальной логике. Но она отчетливо видела его увлеченность, его готовность посвятить все силы решению задачи, которую он сам перед собой поставил. В душе она восхищалась отцом: пусть она не понимает, что он делает, для нее он великий человек, мудрец! И пусть ей трудно с ним разговаривать (ведь ей было не поспеть за полетом его мысли), все равно она считает, что в большой работе, которую он совершает, есть и ее маленький вклад.