Вик Тори - Аномалия

— Догадывалась, что ты чокнутый. Но ради чего ты это делаешь? А ты, Илья, чего добиваешься? Вижу, в оба в курсе дел.

— Просто хотим побыстрее унести ноги отсюда, пока еще есть шанс. Неужели ты, зная все это, осталась бы ждать больших проблем? – прищурился Белобрысый. – Грядет великий Армагендец. Я, например, хочу быть подальше от него.

— Сколько у нас времени? – спросил Илья Белобрысого.

— Меня сегодня и завтра искать точно не будут – я взял выходные.

— Это если они не узнают, что ты помог Анне сбежать. Так?

— Не узнают. Меня никто не вспомнит. Я провел Анну по документам, естественно, липовым. Они сами нас выпустили.

— А камеры наблюдения?

— Упс! Нечаянно перестали работать, — пожал плечами Белобрысый.

— Но Анну-то искать будут…

— Будут. С этим я ничего не могу поделать. Да и, по последним сведениям, тебя тоже ищут.

— Что теперь делать? – спросила я. — Мы же не будем сидеть тут вечно?

— Завтра ночью мы улетаем, — ответил Илья.

— Куда?

— В Африку.

— Я туда больше не вернусь.

— У тебя есть другие предложения? Мы можем улететь только туда. Сегодня был первый самолет с переселенцами, на который мы опоздали. Из-за тебя, между прочим, — упрекнул Илья. – Если не успеем и завтра – все, конец.

Я вздрогнула, вспомнив Африку и все те ужасы, которые пришлось пережить. Духота, пыль, невыносимая жара… неужели придется возвращаться в это пекло? Но Илья был прав: путевку в рай нам никто не даст, а жить здесь, где пахнет войной, голодом и болезнями, да еще с пожилой мамой, без работы и в вечном розыске – это заведомая гибель.

— Мама, а ты хочешь лететь?

— Знаешь, после подвала мне все равно, с какой стороны будет светить солнце, лишь бы светило.

— Илья, а мы сможем когда-нибудь вернуться?

— Сможем, но ты сама не захочешь, поверь.

После ужина мы сразу легли спать. Все устали, а впереди ждал сложный день.

Утром разбудил Илья.

— Там покушать найдете. Мы с Олегом по делам. Вернемся к обеду.

— По каким делам?

— Узнать, что там с самолетом, когда вылет. Нужно вещи кое-какие достать, технику и продовольствия немного. Никуда не выходите, сидите тихо.

Белобрысый и Илья ушли, а мне уже было не до сна. Как только за ними закрылась дверь, я начала нервничать: терзали тревожные мысли и нехорошие предчувствия, но больше всего я боялась, что Илья и Олег могут не вернуться. Что тогда?

Мама тоже не спала. Мы приготовили обед из того, что нашли в доме, зачем-то прибрались и вымыли пол. Ожидание напрягало. Илья и Олег задерживались. Мы прислушивались к каждому звуку и скрипу. Даже пес лег у самой двери, навострил уши и тоскливо поскуливал, дожидаясь хозяина.

Ближе к вечеру, когда мы уже тихо сходили с ума, к дому подъехала машина. Как только Илья зашел в комнату, я сразу поняла – что-то не так. Он был хмур и задумчив. Олег зашел следом и, не сказав ни слова, направился в соседнюю комнату, включил компьютер.

— Илья, что случилось? Нам собираться?

Он молчал. Я осторожно коснулась его плеча, и он весь затрясся, как в ознобе. Илья плакал. Отмахивался от моих прикосновений, отворачивался и прятал лицо. Меня парализовал страх. Случилось что-то ужасное. Даже неугомонный пес попятился от хозяина, лег под стол, положил морду на лапы и замолк.

— Илья…

— Самолет сбили, — ответил он коротко, схватил со стола пластиковую бутылку и, сдавив ее до треска, стал быстрыми глотками пить воду.

— Какой самолет? Тот, на котором мы сегодня летим?

Илья, не допив, вылил остатки себе на голову. Мокрые волосы сосульками облепили лоб. По темному пиджаку побежали прозрачные струйки.

— Сбили самолет, который улетел вчера.

— Кто сбил?

— Введено военное положение. Небо под особым контролем. Теперь улететь может только самолет, получивший специальное разрешение властей.

— А сбили почему? За что?

— Приказано никого не впускать и не выпускать.

— Но там же были мирные люди!

— Что такое три десятка человек, когда речь идет о национальной безопасности?

— Там было тридцать человек?

— Тридцать четыре.

У меня отняло речь. Тридцать четыре человека! Они ведь не делали ничего плохого, не взрывали, не убивали, а просто хотели мирной жизни, пусть даже на другом конце земли.

Снова стечение обстоятельств вылилось в величайшую удачу и спасло мою жизнь и жизни моих близких. Теперь я и ногой не ступлю на трап самолета, если буду хоть на толику сомневаться, что он не разлетится в воздухе огненным фейерверком.