Филип Дик - Нетелепортируемый человек

Большинство ее членов были испуганными стариками, чье отвращение к эмиграции при помощи телепортации основывалось на неврозах. Однако… они ведь печатали памфлеты. И этот отказ корпорации «Видфон» соответствующим образом был тут же отмечен в одной из широко распространяемых на Земле листовках.

Но сколько же людей на самом деле видели ее. Этого Рахмаль не знал. У него, тем не менее, сложилось мнение, что очень немного. И… эмиграция не прекращалась.

Как и говорил Мэтсон, следы, ведущие в логово хищника, продолжали увеличиваться в количественном отношении. Но до сих пор явных доказательств не было.

— Все в порядке, — сказал Доскер, — Теперь я официально передаю «Омфалос» в ваше распоряжение. Корабль и все системы полностью проверены, так что вам не следует чего-либо опасаться.

Его темные глаза вспыхнули.

— Вот что я вам скажу, ибн Эпплбаум. Пока вы будете бодрствовать эти восемнадцать лет, вы могли бы развлекаться так же, как и я эту последнюю неделю.

Он подошел к столу, поднял блокнот в кожаном переплете.

— Вы могли бы, — сказал он тихо, — вести дневник.

— Что?

— Разрушение мозга, — сказал Доскер. — Это будет представлять интерес для психиатров.

Теперь это не казалось шуткой.

— Итак, даже вы, — произнес Рахмаль, — считаете, что я…

— Отправляясь без оборудования для анабиоза, которое замедлило бы ваш метаболизм, вы совершаете ужасную ошибку. Так что, возможно, это не будет дневник человеческого вырождения — быть может, оно уже началось.

Молча Рахмаль следил, как темнокожий человек шагнул в шлюз и исчез в крохотной ракете.

Щелкнул замок. Над ним вспыхнул красный свет, и Рахмаль остался один на этом огромном пассажирском лайнере, где ему предстояло провести восемнадцать лет, и, возможно, подумал он, Доскер прав.

Но Рахмаль по-прежнему был полон решимости совершить свое путешествие.

* * *

В три часа дня Мэтсон Глазер-Холлидей проснулся, разбуженный слугой из обслуживающего персонала на своей автоматической вилле.

— Ваша светлость, донесение от мистера Берджена Филлипса. С Новой Земли. Только что получено. И как вы просили…

— Да. — Мэтсон встал, выскользнув из-под одеяла, стараясь не разбудить спящую Фрейю, затем схватил свою одежду, шлепанцы. — Давайте.

Донесение, отпечатанное на обычном принтере корпорации «Видфон», гласило:

«КУПИЛ ПЕРВОЕ АПЕЛЬСИНОВОЕ ДЕРЕВО. ПОХОЖЕ, СОБЕРУ ОТЛИЧНЫЙ УРОЖАЙ. ПУСТЬ МОЛЛИ ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ КО МНЕ.»

Теперь и Фрейя зашевелилась, встала с постели. Ее шелковая расписная ночная рубашка соскользнула с обнаженного плеча.

— Что это? — пробормотала она.

— Первое зашифрованное донесение от Б.Ф., — ответил Мэтсон тихо, с отсутствующим видом постукивая сложенным пополам донесением по колену. Он глубоко задумался.

Фрейя встала во весь рост и потянулась за пачкой сигарет.

— О чем он сообщает, Мэт?

— В донесении версия под номером шесть, — ответил Мэтсон.

— То есть… все так, как и описывается в письмах и передачах?

Теперь Фрейя полностью проснулась. Она зажгла сигарету и внимательно посмотрела на Мэтсона.

— Да. Но… Психологи ТХЛ, ожидающие на той стороне, могли схватить нашего полевого агента. Промыть его мозги, извлечь все необходимое, а потом отправить это донесение. Так что это еще ничего не означает. Только факт самой передачи. Поэтому психологам ТХЛ, конечно, не было никакого резона отправлять ЭТО донесение.

— Итак, — сказала Фрейя, — ты так ничего и не знаешь.

— Но, возможно, ему удастся наладить связь со спутником «Принц Альберт Британский». Достаточно ведь всего одной недели для этого, и «Омфалос» к тому времени без труда свяжется с ним. А так как его единственный пилот не находится в анабиозе, через него можно будет получить информацию.

Как бы то ни было, если через неделю…

— Если никаких данных не прибудет со спутника, — сказал задумчиво Мэтсон, — это все равно ни о чем не будет говорить. Потому что тогда Берджен передаст сообщение «n», что означает, что спутник оказался неработающим. Да они так и сделают, если схватят его. Поэтому это все равно ничего нам не даст.

Он стал ходить по спальне. Затем взял зажженную сигарету у лежавшей в помятой постели Фрейи, резко затянулся, пока она не задымилась и не обожгла ему пальцы.

— Я, — сказал он, — не проживу эти восемнадцать лет.

«Мне никогда не дожить до того дня, когда станет известна правда о Китовой Пасти, — осознал он. — Слишком долго придется ждать».