Абрам Палей - Планета КИМ

— Ким! — спросила она своим ласкающим грудным голосом, гармонически сливающимся с окружавшим их безмолвием, — скоро ли мы будем там?

— Теперь, должно быть, скоро, — ответил Ким. — Семен говорил, что запас газов уже почти достаточен.

— Когда он это сказал? — встрепенулась Майя.

— В прошедший день.

Слова «вчера», «сегодня» отсутствовали в лексиконе жителей планеты Ким. Старшие избегали их, потому что они привыкли относить их к настоящим земным дням. Дети же, не слыша их от взрослых, не знали даже о существовании этих слов.

— Значит, скоро будем заряжать ракету?

— Да, скоро.

Ким отошел от телескопа. Он был взволнован предстоящим полетом. Еще бы! Как волновались некогда старшие члены коммуны, готовясь к путешествию на Луну! Но ведь то были жители Земли, которые передвигались по своим городам в метрополитене, трамваях, автобусах и авто, переезжали из города в город в поездах, на пароходах, на аэропланах и дирижаблях. А уроженцы планеты Ким ходили только пешком. Источник перекиси находился приблизительно в двухстах пятидесяти километрах от дома, и дальше они не ходили. Емкость воздушных резервуаров не позволяла более длительных путешествий, да и зачем? Поверхность планеты всюду одинаково однообразна, она не дает и не сулит новых впечатлений.

Легко понять, как волновало Кима огромное путешествие в неведомый мир. Майя волновалась не меньше его.

Был тихий ночной час. Постукивала динамо. Шипел газ.

Они вновь прильнули к окуляру рядом, и щеки их соприкоснулись, как некогда, почти два десятилетия назад, в ракете, только что опустившейся на малую планету, соприкоснулись щеки Тамары и Тер-Степанова, зажигая их бессмертным, неизменно очаровательным влечением… И как когда-то, здесь, в той круглой комнате, у этого телескопа, при неподвижном сиянии голубой звезды, произошло объяснение между двумя парами старших (при чем одним из действующих лиц была мать Майи), так и теперь вечная сила любви бросила юношу и девушку в объятия друг друга. Что ж? Одинаковые причины рождают одинаковые следствия.

Майя знала о том чудесном мгновении, соединившем ее родителей. Нюра много раз, с глубокой нежностью вспоминая о Петре, рассказывала ей об этом. Когда Майя стала взрослой девушкой, она с необъяснимым трепетом слушала рассказы матери,

Смутная, неосознанная потребность любви уже бродила в ней и, наконец, оформилась. Но кого же ей любить, кроме светловолосого, стремительного Кима?

Он был ее постоянным спутником в трудах и забавах. С тех пор, как она помнила себя, ее жизнь была неизменно связана с ним. Он был товарищем ее детских игр.

Вместе с ней он заслушивался рассказов Нюры о Земле и ее обитателях. Вместе они посещали «университетские» занятия. Бок-о-бок принимали участие в общей работе.

Его тоже влекло к ней. Как могло быть иначе? На планете Ким она была единственной девушкой его возраста. Она была прелестна очарованием распускающейся молодости. Теперь, когда полет на Землю, бывший целью их жизни от самого ее истока, стал превращаться для них в реальный факт, их охватило сильнейшее волнение.

И, как часто бывает, одно чувство пробудило другое с неведомой дотоле силой. Так капелька гремучей ртути, помещенная в запале патрона, воспламеняясь, взрывает его пороховой заряд.

Почти инстинктивно он обнял и привлек ее к себе. В первый момент это был для него только жест, в котором искало выхода его волнение. И она поняла его так же: сколько раз во время игр или работ им приходилось таким образом касаться и обнимать друг друга. Это объятие было еще братским. Но тут же они почувствовали, что оно становится иным. Она затрепетала, как пламя свечи от дуновения. Но он прижал ее крепче. Она покорилась. Не было слов. Губы слились. Потом он долго смотрел в ее глаза. Им обоим казалось, что мир стал иным. Да, мир стал иным, прерывистым и взволнованным. Он сузился до предела и заключил в себе только их двоих. Когда к ним вернулась, наконец, способность говорить, Майя сказала своим нежным глубоким голосом:

— Милый мой! — она говорила медленно и тихо, он слушал ее, не выпуская из объятий. — Нам так часто рассказывали историю нашей коммуны, что, мне кажется, я отчетливо помню даже то, чего никогда не видела и знаю только из рассказов.

На ее ресницах дрожали слезы счастья, как послегрозовые капли на иглах сосны. Машинально смахнув их, она продолжала:

— Это голубая звезда привлекла внимание наших старших друзей в тот вечер, когда любовь соединила Нюру и Петра, Семена и Тамару. Теперь при ее сиянии мы…