Ольга Онойко: Дикий Порт (Райские птицы)

— Привыкайте, любезнейший местер Лауреску, — иронизирует ксенолог. — Вы теперь с нами, а у нас случается всякое.

— Объяснитесь, наконец, уважаемый местер Ценкович!

— Состав группы, — уходя к Джаю, бросает премьер-министр Седьмой Терры, и Лауреску чувствует себя так, будто ушибся о дверь. Ему должно хватить этих двух слов, чтобы понять происходящее — так думает семитерранин; но их не хватает.

— Группа неоднородна, — объясняет Ценкович, явно сжалившись. — Смертники Центра. Их использование стало роковой ошибкой. Видите ли, даже если человеку выдают специальный сертификат, инстинкт самосохранения у него всё же не атрофируется. То же относится и к крупным суммам денег. Главарь террористов знал, что из «Берега» ему не выйти, но далеко не все его подчинённые были действительно готовы умереть.

Машины, патрулировавшие воздушное пространство над лечебницей, тенями устремляются вниз. Внезапный порыв ветра пригибает ветви деревьев, относит в сторону голоса. Недолгий шум заглушает слова Кхина, который отдаёт какие-то распоряжения.

— Они вышли на связь.

Лауреску вздрагивает; он не заметил, как один из офицеров оказался у него за спиной.

— Местер губернатор?

Да, разумеется: о том, что руководят операцией теперь семитерране, ещё никого не оповестили.

— Я слушаю.

— Террористы вышли на связь, но это не Флорес. Флорес убит. Убито пятнадцать человек из сорока. Часть отряда выступила против командира. Они приняли решение сдаться. Управление мобильными минами было их задачей, они уже передали нам коды. Примерно через две минуты мины перейдут в наши руки. Местер Кхин счёл, что ждать не стоит и приказал начать освобождение заложников.

— Да, — кратко и сурово кивает губернатор. — Да. Отправляйтесь на пост. А… там ваш сменщик? Тогда идите к столовой, помогите эвакуаторам.

Он смотрит в спину уходящему офицеру, часто моргая. Семитерранин рядом улыбается.

— Откуда вы знали? — Лауреску подаётся вперёд. — У вас есть среди них свой человек? Но…

— Считайте, что есть. — Ценкович встаёт, закрывает дверь «крысы»; он явно не намерен продолжать разговор. — И не волнуйтесь, любезный местер. Пока вы с нами, у вас всё будет хорошо…

Ареал человечества огромен.

С каждым десятилетием улучшается связь, надёжней становится космическое сообщение; но всё же мглистого, рыхлого, сонного зверя, коллективное сознание расы Homo sapiens, раскинувшееся по невообразимым пространствам, нелегко встряхнуть, вынудить к действиям.

Жизнь идёт своим чередом.

Продолжается очередная сессия Генеральной Ассамблеи Объединённого Совета. Оттуда, из Нью-Йорка, из огромного дворца, чей холл украшает знаменитое полотно «Человек-победитель», текущие дела колоний не выглядят слишком важными и значительными. Да, древний, как сам принцип колониализма, спор о независимости. Да, переговоры, альянсы, интриги. Так было полтысячелетия назад, когда никто и не помышлял о космической экспансии, так останется в непредреченном будущем.

Безусловно, последний анкайский саммит на многое открыл глаза политикам Древней Земли. Невозможно пытаться дольше хранить статус кво, закрывая глаза на то, что с поры окончания Великой войны переменилось очень и очень многое.

Прежде всего перемены грядут в экономике Ареала.

Представители Промышленного союза предложили новый законопроект, закрепляющий равные права для всех членов Совета. Население колоний неуклонно растёт, многие из них по численности уже превосходят древние и почтенные земные страны. Что до гражданского сознания, то в этом колонисты всегда давали землянам двести очков вперёд. Разум, логика, гуманистические принципы, на которых зиждется современное общество — всё требует пересмотра позиции Объединённого Совета в отношении внешних территорий Ареала.

Проект обсудили.

Внесли поправки.

И приняли.

Они стоят рядом, похожие на мать и дочь, кажущиеся хрупкими из-за отсутствия жира и крупных мышц. Неподвижные. Глянцевые шкуры слабо поблёскивают в белом утреннем свете. Едва заметно вздрагивают хвостовые шипы — в едином ритме.

— У-у! — тихо, уважительно говорит дочь мастера, и на макушку ей, словно жуткий шлем, опускается морда Колючки. Нижнечелюстные лезвия нукты касаются пухлых щёчек. Он замирает: миллиметром ниже, и Улянка обрежется.

Колючка думает, что мама думает.

Улянка думает, что мама с папой тоже думают.

Мысли у всех у них сходятся.

…Море серое, застывшее и плоское, точно накрытое стеклом. Если напрячь слух, различишь в шёпоте ветра, как переплёскивает вода у ног Великих Матерей. Нитокрис и Ития стоят на мелководье и смотрят вдаль, через океан. Глазами тут ничего не увидеть, но у нуктих хватает особых, других чувств.