Ольга Онойко - Дикий Порт (Райские птицы)

Всё нетайно. Всё ясно, и ярко, и беспощадно, как вспышка сверхновой. К чему скрывать славнейшую силу, доблесть, не ведающую равных?

Т’нерхма аххар Цаши аи Н’йархла направляет удар.

Патрик даже помнил, что означает название корабля. Ш’райрой звали героя рритской легенды, неимоверно древней, старше любых земных сказок, — великого героя, исполина, страшного для чужих и своих. Кто разузнал, как докопались — неведомо, но в репортажах о том анкайском саммите уже рассказывали. И про то, что йиррма — это украшение для волос, тоже. И се-ренкхра…

«Серьга Кухулина», — зачем-то перевёл про себя О’Доннелл. — «Смертедар».

— М-мать… — шёпотом сказал капитан.

— Если мы сейчас развернёмся, то успеем уйти из зоны огня, — сказал первый пилот. Спокойно, как всегда; лишь чуть быстрее. — Почти.

Патрик втянул лёгкими безвкусный воздух.

Нахлынул и раздавил непомерный, противоестественный страх.

— Да скорее же… — непонятно кого попросил Карреру. Пилотов? Бортовой компьютер? «Миннесоту»?

Ему ответили.

— Тестирование ходовой части закончено, — мягко проговорила Иренэ. — Готовность к запуску — ноль процентов.

Молчание.

— Что?! — взвизгнул Карреру, точно издалека или сквозь вату услышав собственный голос.

На долю секунды, казалось, оцепенели даже числа в строках.

— Готовность к запуску — ноль процентов, — повторил камень, которым стал Маунг Кхин, продолжив голосом осыпающегося песка, — гравигенераторы отказали, капитан.

— К-какие? — глупо спросил О’Доннелл, и глупость эта подействовала вдруг как подзатыльник, отрезвив и встряхнув.

— Ходовые, — равнодушно ответил Маунг. — Патрик, если бы «жизнь» рухнула, мы бы уже не разговаривали.

— К-как?

— Месяц назад, когда нам астероидом прилетело, — услышал себя Карреру. Он плавал в поту, не чувствуя рубашки, глаза заволакивал красный туман, но ответственность держала как экзоскелет, не позволяя согнуться, сдаться, упасть. — Так бывает. Проверка ничего не даёт, потому что рассинхронизация идёт по минимуму. Последствия запаздывают. Вот аукнулось.

— Это всё Лакки, чёрт, он удачу лапал! — выкрикнул Патрик.

— Не ори, — уронил первый пилот.

— Почему оно сейчас аукнулось? Почему не вчера?!

— Отставить, — приказал Карреру.

Второй замолк словно выключенный.

— Сгенерировать аварийный сигнал. По всем типам связи. Подготовить и отправить адресное сообщение группе «Шторм», с просьбой о помощи.

Пауза.

— Сделано.

«Это бессмысленно», — подумал О’Доннелл. Один из показателей на капитанском экране, — крупные цифры, отмеченные красным, — перестал изменяться.

Численность «свиты».

Мозг Патрика отказывался её воспринимать.

— Есть ответ, капитан.

Пауза.

— Пилот?

— «Шторм» требует изменить курс и идти по направлению к DFP-55/0. Высланы точные координаты.

— Мы же доложили об аварии, — механически произнёс Карреру.

— Я отправил сообщение вторично.

— Хорошо.

«Они не могут повернуть»: мысль — застывающий клей, льётся и льётся из бочки в чёрный колодец. «Они не могут ломить против «большой свиты». Никакая долбаная группа». Патрик глотал и глотал комок. Горло начинало саднить.

— Они должны уже ответить.

— Они молчат, капитан.

Карреру понял.

Первый пилот обернулся, и Ано люто, по-чёрному позавидовал Маунгу. Спокойствие и едва уловимая грусть на лице азиата не были маской, плодом самообладания и притворства. Он не боялся. И всё. Просто не боялся.

— Каков курс в данный момент? — прикосновение ледяного взгляда оказалось приятным, как компресс.

— Идём прямиком в «Йиррму», — ответил Кхин, пожав плечами.

— Что, на таран угадали? — фыркнул Патрик.

— Нет, конечно. Но с сохранением теперешнего курса пройдём на расстоянии в пару тысяч километров.

— Если будет ещё чему проходить… — пробормотал О’Доннелл.

— Отставить панику, — хрипло сказал Карреру.

— Это не паника, капитан, — внезапно обнаглел второй пилот. — Это факт.

— Отставить… хамство.

О’Доннелл захихикал.

— Вы в порядке, капитан? — обыденно спросил Кхин. — Выглядите нездоровым.

— Правильно, — вслух подумал О’Доннелл, — здоровеньким помирать обидно…

— Патрик, заткнись.

— Спасибо, Маунг.

— Я… — Ано подавился словом, — у меня, должно быть… я в порядке, — «Зачем спрашивает?» — мелькнуло раздражённое.

Капитанский экран вспыхнул золотыми панелями, они на миг озарили рубку и погасли. Перелив певчего дерева, сыгранный для отца любящей дочерью, зазвенел в воздухе. Смолк, тонким эхом таясь по углам.