— Угу. В смысле — пожалуйста, но со мной.
— Я помешаю? Ты собрался установить пластид под кресло? — улыбнулся Борис. Улыбка у него была по-мальчишески открытая, искренняя и Николай невольно улыбнулся в ответ.
— Нет.
— Тогда в чем дело? — развел руками. — Сегодня же попрошу допуск и идем. Мешать не буду, честно.
— А чем это твоя помощь вызвана? — прищурился Николай.
— Терпеть не могу, когда человек хмурый и печальный ходит. Ясно же, что ему помощь нужна. А тут такая мелочь.
— Обязательно помочь надо?
— Конечно. А зачем еще друзья, товарищи существуют и с чего нас людьми называют?
— Где-то я это уже слышал, — тихо сказал Чиж: Стася ту же идею проповедовала. — "Помочь всегда, помочь везде, и помогать до дней последних донца. Помочь, и никаких гвоздей, вот лозунг мой и солнца".
— Ты поэт? — еще шире заулыбался парень.
— Угу. Маяковский фамилия.
— Не понял — ты же Чижов вроде.
— Для кого как… Вот что, уговорил, помогай — бери пропуск.
— На сегодня или на завтра?
— Лучше на сегодня. У меня тоже лозунг есть: "не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня".
— Ясно, — мотнул головой парень и вышел из душевой.
Стася сделала первые шаги с поддержкой Теофила, дошла до окна и замерла: какая красота! Поля и нивы, островки лесов, холмы и горы.
Франция и Россия. Пройдет какой-то миг и две страны, как в искривленном зеркале повторят пути друг друга. Одна отрепетирует, вторая сделает постановку. Междоусобицы, борьба за трон, смена династий. Революция…
Стася нахмурилась: откуда эти знания? Что за слова?
— Теофил Локлей погибнет в битве при Мюре не оставив потомства, — прошептала. Граф вздрогнул:
— Когда?
— В четырнадцатом году.
Голос женщины был тих — она смотрела вдаль и складывалось чувство, что она не ведает, что говорит.
— Теофил Локлей типичный представитель знати начала тринадцатого века. Озабоченный поисками Бога, он всю жизнь будет метаться меж конгрегациями и не находить свою… Как странно, — развернулась к нему, уставилась потемневшими глазами в глаза мужчины. — Кого вы ищите? На что тратите свою жизнь?
— На Бога. Каждый ищет его и это святое.
— Зачем его искать? Он не прячется. Мне непонятно. Вы видите меня, я вас — поищем друг друга? А ваша рука, нога, небо и земля? Это вы их ищите изо день изо дня? Как глупо.
Теофил нахмурился пытаясь понять и принять услышанное. Ангелу он верил, потому что знал — она посланница небес и ей как может никому иному известно все.
— Вы утверждаете что Бог везде?
— Да. Искать его не надо — он не терялся, другое — может что-то потеряли вы?
— Наверное — цель, — растерянно отвернулся, посмотрел на вид за окном.
— Хотите укажу? Не ищите Бога, а покажите его людям.
— Цель благородна, но… как показать, раз сам не видел.
— Себя?
Локлей внимательно посмотрел на женщину: на что намек? Не может быть…
— Бог в нас.
— Да, в каждом. Имя ему благородство, правда, совесть и любовь.
— Тогда мы и творим?
— Конечно. Творим и судим.
Локлей задумался — речь ангела смущала и все же подтверждала его подозрения. Он с той первой встречи ждал и верил, что будет встреча вновь и, ей пристало быть. Не это ли тот знак, что подтверждает истинность слов посланницы?
— И много ли мы можем?
— Ровно столько сколько истинно хотим. Мечтам, воображенью нет преграды, их горизонт незрим и до него мы можем все, если верим.
— А если воображенье с зернышко и веры мизер?…
— То "стадо Божье" — ищите пастыря. И он вас поведет — куда? Вот это не ко мне — к нему. Быть может в сады Эдема, а может и на плаху — как ему угодно.
И зажмурилась, почувствовав боль в голове, качнулась. Мужчина обнял ее и Стася прижавшись к плечу, призналась:
— Мне плохо, Теофил.
Графа раздирали противоречия. Он был счастлив рядом с ангелом, готов был за нее и на костер и в бой, но… понимал, что поступает дурно обманывая и, тем обманывается сам. Не удержать ее — пришло как озаренье: как не стремись, не думай — чести нет в бесчестье лжи и удержании силой. Но признаться, открыться и сказать — нет сил.
А надо.
— Я должен вам признаться…
Но Стася не слышала — она смотрела на Иону, что появившись, прислонился плечом к стене у дверей, сложил руки на груди, с презрением и укоризной смотрел на женщину.
— Кто он?
Теофил обернулся: опять Ферри подкрадывается словно вор!
— Я точно высеку вас.
— Не грозите, — отмахнулся. — Прошу извинить, что нарушил вашу идиллию, но пришло время проведать больную.
Читать дальше