Райдо Витич - Игры с призраком. Кон второй.

— Никто, — заверил парень. — Любодару и то сказывали, в Полесье вы подались, дюже за его речь обижены. Вота.

— Замечательно. Хлеба ребятам раздай.

— Ага.

Один каравай Халене оставил, чтоб та с побратимами разделила, и дальше пополз, других кормить.

— Эх, славно-то, воительница! — вкушая мягкий хлеб, пробубнил Гневомир.

— Одно плохо, рубахи чистой нет, — вздохнул Миролюб, корочку каравая разглядывая.

— Да ты никак помирать собрался, чудило?!

— А Морана не спрашает, когда нагрянуть.

— Ну, панихиду затянули. Веселей-то тем для разговора нет? Тем более, что сейчас-то о плохом думать. Малик позади двумя сотнями стоит. Значит, и сами живы будем, и славных, но пьяных победителей спасем. Население главное, — заметила Халена, воды хлебнула.

— Во-во, — хохотнул Гневомир. — Сонцеяровну слухай, дундук, она завсегда правду баит!

— Ну, тя, наян безпанталычный. Все те щерится да ржать как жеребцу стоялому!

— Началось, — уставилась в небо девушка. — Так и будете изо дня в день, с утра до ночи ругаться? Что вас мировая не берет? Вместе вроде рубитесь, плечом к плечу, и хлеб один кушаете, а все норовите покусать друг дружку. Тоска вас слушать, право слово.

— Чаво ты, Халена? Бавимся мы, ну?

— Подковы гну! — буркнула. — Поели и расползайтесь.

— Скушно, — скорчил несчастную рожицу Гневомир. Девушка фыркнула:

— Скоро лютичи явятся — развеселят.

— А, не те они. Обмельчали, — рукой махнул. — Печаль одна, а не потеха.

— А ты с венедами да шулегами сговорись, они поутру с Холмогорами да ургунами на росков двинуть сбираются. Вота и побавишься, удалец, — прошипел Миролюб.

— Покеда проспятся, роски вымрут, — скривился парень в ответ.

— Начинается. Только собрались вместе — сила вроде какая-то, как снова поврозь расходится собрались. Точно фигня получится, — сказала Халена. Парни переглянулись. Гневомир плечами пожал:

— Богам виднее, — и на старое место пополз, дальше похрапывать в ожидании. Миролюб тоже поперек слова не сказал, отполз на свое место, голову на ладони положил и глаза прикрыл.

`Ох, бойцы'! — качнула головой девушка и вздохнула, завидуя — спать и, правда, сильно хочется, да нельзя.

Травинку в зубы сунула и давай оглядывать местность, бдить. Вечер уже. К ночи побратимы выспятся, и она может на часок уснет.

И фыркнула — Боги!

Что Богам до людей? Это людям они очень нужны, потому как в них легче верить, чем в себя. Только сколько от правды ни бегай, чем ни прикрывай — она все равно одна и неизменно рядом — Бог не на небе, Бог в тебе. И если в себя не веришь, то и Бог не поможет, а если живешь как подлец, то умрешь так же, хоть веришь в Бога, хоть нет. Человек сам своей судьбы вершитель, сам палач и сам жертва. Сеешь зло, во зле и живешь, а добро раз соверши — десять раз вернется и согреет, а главное душу в чести и правде сбережет.

Только почему добро как золото, у одного оседает, другому не дается?

А зло, что грош медный, у всех в обиходе, не меряно его по земле и всегда вдоволь?

Кажется, что она только веки сомкнула, как свистнуло над ухом. Халена глаза открыла и услышала уханье. Спросонья да в темноте сориентироваться трудно. Девушка глаза протерла, огляделась и увидела хмурую физиономию побратима. Он что-то показал жестом и пододвинул ближе клинок. Идут! — поняла Халена, ножны в руке сжав, и приподняла голову, осторожно поглядывая перед собой. Так и есть — по поляне тихо, почти не слышно двигались темные силуэты, приближаясь к мирянам. И не люди словно, а тени: ни звука, ни вздоха, ни блеска стали. Один, второй, десять, тридцать и множатся, множатся. Всё пешие.

Заухало слева и справа. Звук покатился за спину, удаляясь в глубь чащи — свои знак гонцам подают — в Славль скачите, упредите! Поднимайте рать!

А силуэты все ближе и неумолимо надвигаются, похожие на саму смерть.

По позвоночнику Халены холодок пробежал, до косточек ознобом пробрало — хитрый ворог, осторожный, совсем на лютичей не похож. Те напрямую шли, эти таясь, словно воры крались. Куда ни глянь — тьма. Ползут и ползут, как муравьи.

— Простите, братья, если что не так, — прошептала девушка Миролюбу и Гневомиру. Один лишь прищурился и начал клинок из ножен вынимать. Другой, как всегда, белозубо улыбнулся, кудрями тряхнул:

— А нечто не управимся, Солнцеяровна. Малик позади, подойдет вскорости.

И меч вынул, приготовившись встретить врага, что уже совсем близко. Минута, две и вот охнул силуэт справа, осел в траву. Слева упал с глухим звуком, прямо. И ясно уже, что прятаться незачем ни тем, ни другим. Свистнули стрелы сразу с разных сторон, останавливая недругов. Гневомир в рост встал, Халена поднялась. Миролюб снизу вверх клинок всадил в приблизившегося врага, встал, увернувшись от падающего тела. Велимир уже рубился, только хряст, хруст стоял. Трувояр без разбора резал.