Василий Шахов - Тень Уробороса. Эпоха лицедеев

Мы с «эльфами» выскакиваем из микроавтобуса. Я вижу военные флайеры и фигуру бегущего Элинора.

— Зил! — ору я что есть мочи. — Зил, стоять! Это ловушка! Стой!

— Не догоним! — причмокивает языком Марчелло, но срывается вслед за нами.

— Элинор! — кричат жена и Джоконда.

Услышав нас, Зил, не сбавляя скорости, бросает взгляд через плечо.

— Тебя убьют, стой!!! — бронхи готовы загореться. Я не отнимаю пальца от показанного Джокондой сенсора на браслете ТДМ.

Догнать его, сбить с ног и переместить нас всех в безопасное место…

В одном из окон что-то сверкает. Я еще не понял, что.

— Нет! — умоляет Зил, останавливаясь и заслоняясь от меня рукой. — Так нельзя делать!..

Снайпер в замешательстве. Цель слишком удалена. Выстрел зацепит и ее, и преследователей.

Прицел метался. Две женщины. Пять мужчин.

Зацепит обязательно. А если еще и насмерть?..

Зацепит парня, который ближе всех к мишени…

…И, громко заорав от страха, стрелок нажимает спуск.

Тонкий, направленный луч плазмы летел в кого-то из нас.

Джо и Чезаре опоздали на полсекунды.

Мы с Фаиной накинулись на Элинора. Он развернулся к нам, когда все понял.

— Так нельзя!.. — вскрикнул фаустянин.

Еще не успев сбить его с ног, я активировал ТДМ…

…Я один. Один среди открытого космоса.

Всем существом своим воспринимаю искажение времени и пространства. Весь мир проходит сквозь меня…

Где-то внизу, подо мною — черный купол, ловушка для света. Меня растягивает вверх и вниз. Это не «больно». Это не «очень больно»…

Это смертельно.

Я не живу больше.

Вокруг меня — угольная чернота, и лишь наверху, в самом зените, светится шар, сотканный из звезд. Это все звезды, туманности и галактики, когда-либо рожденные нашей Вселенной: погасшие, живые и еще только готовящиеся вспыхнуть.

Меня больше нет…

…Странная вспышка ослепила меня. За нею последовал удар тока.

Я потеряла ориентацию во времени и пространстве, забыла, где нахожусь. Не мигая, смотрела в никуда.

Дернулся и лежащий передо мною на столе пациент. Отголосок чьих-то слов: «Сквозное ранение брюшной полости, доктор. Проникающее ранение грудины».

— Зажим! — вне моей воли приказали губы, и ассистент тотчас вложил в мою затянутую латексом ладонь требуемый инструмент.

Раненый, кажется, стал приходить в себя.

— Альварес, в чем дело?! Я спрашиваю вас, в чем дело?! — во время операций я становилась требовательной и придирчивой, как мой отец, и ничего не могла с собой поделать. — Он просыпается!

— Подбирать наркоз не было времени! — огрызнулся анестезиолог.

Нервы мои были ни к черту: пятый полутруп за один день — это выше человеческих сил. Не знаю уже, то ли благодарить мужа за щедрую практику, то ли крыть бранью за то, что притащил меня в проклятый Порт-Саид…

Пациент раскрыл глаза. Обычно я не замечаю лиц тех, кого приходится оперировать. Если оперировать приходится не лицо.

Но в таких случаях, как этот, невольно запоминается страдание, которое бьется в их взгляде. Травматический шок. Бедняга лейтенант. Очень сомневаюсь, что после остановки кровообращения мы вернем его на этот свет…

— Кордалицин, глюкозу, живо! — я плотнее прижала повязку к его груди.

Раненый пытался что-то мне сказать, воздух со свистом вырывался у него из горла.

— Да скорее же! Контролируйте кровопотерю. Морган, сколько уже?

— Около двух литров… Из плевральной полости удален почти литр…

Тут светит не только травматический, но и гиповолемический шок…

Лейтенант прогнулся и вдруг схватил меня за руку. Мои ассистенты налегли на него, чтобы удержать, болван анестезиолог едва не сломал шприц у него в вене.

— Аутогемотрансфузия… — удостоверившись, что наркоз подействовал, сказала я, одним движением скальпеля вскрыла полость и наложила зажим на брюшную аорту. — Быстро! Делаем!

Когда операция закончилась, мои глаза едва различали что-либо вокруг. Я старательно моргала, но это не помогло.

— Простите, Альварес… — бросила я в ординаторской анестезиологу, подставляя руки под воду; кожа, в течение нескольких часов обернутая латексом, была мертвенно-бледной и казалась отечной. — Я сорвалась…

Извиняться было не за что: во время работы бывает всякое. Но Альварес был новым коллегой, даром что земляком. Тоже для чего-то приехал в этот ад из Аргентины…