Владимир Васильев - Дальше в лес…

Я рванулся, но это было бессмысленно. Женщина размышляла вслух:

— В конце концов он пришел сам. Такие случаи бывают. Если его отпустить, он уйдет в свою деревню и станет совершенно бесполезным… Ловить их бессмысленно. Но если они приходят сами… Знаешь, что я с тобой сделаю? — сказала она. — Отдам-ка я тебя Воспитательницам для ночных работ. Ведь были же удачные случаи… К Воспитательницам его, к Воспитательницам! — Она махнула рукой и неторопливо, вперевалку ушла в тростники.

И тогда я почувствовал, что меня поворачивают на тропинку. Локти онемели, казалось, даже обуглились. Я рванулся изо всех сил, и тиски сжались крепче. Я не вполне понял, что со мной будет, и куда меня должны отвести, и кто такие Воспитательницы, и что это за ночные работы, но, наверное, не случайно вспомнил самые страшные из своих впечатлений: призрак Карла посреди плачущей толпы и рукоеда, свертывающегося в пестрый узел. Что-то подобное мне было явно уготовано…

Я сначала расслабился, усыпляя бдительность тюремщика, потом изловчился и ударил вертухая ногой, ударил назад, вслепую, отчаянно, зная, что второй раз этот прием уже не пройдет. Нога погрузилась в мягкое и горячее, мертвяк всхрапнул и ослабил хватку. Я упал лицом в траву, вскочил, повернулся и закричал — мертвяк уже снова шел на меня, широко расставив неимоверно длинные руки. Не было ничего под рукой: ни травобоя, ни бродила, ни палки, ни камня. Топкая теплая земля разъезжалась под ногами. Потом рука сама сунулась за пазуху, и, когда мертвяк навис надо мной, я ударил его скальпелем куда-то между глаз, зажмурился и, навалившись всем телом, потянул лезвие сверху вниз до самой земли и снова упал.

Я лежал, прижимаясь щекой к траве, и глядел на мертвяка, а тот стоял, шатаясь, медленно распахиваясь, как шифоньер, по всей длине оранжевого туловища, потом оступился и рухнул навзничь, заливая все вокруг густой белой жидкостью, дернулся несколько раз и замер.

Тогда я поднялся и побрел прочь. По тропинке. Подальше отсюда. Я смутно помнил, что хотел кого-то здесь ждать, что-то хотел узнать, что-то собирался сделать. Но теперь все это стало не важно. Важно было уйти подальше, хотя я сознавал, что никуда уйти не удастся. Уйти и подумать…

И было молчание. И лес молчал, и Нава молчала, теперь уже, видимо, навсегда. По крайней мере для меня навсегда. И нудеж в моей голове непривычно затих. И по этой противоестественной тишине медленно плавали мысли, как водоросли, цепляясь друг за друга и расцепляясь.

И никто больше во мне не диктовал мне, что должны говорить и делать те, кто окружал меня. Возможно, потому, что меня никто не окружал. Я был один в непонятном мне лесу.

«Свой путь земной пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу…» — всплыло вдруг невесть откуда, но очень уместно. Интересно бы еще уточнить — до половины или до конца?..

Главное, что закончился панический безоглядный бег «по» и «от», бег до разрыва мышц и аорт, до обжигающего горло сухого дыхания, бег, завершившийся падением и неконтролируемым по времени отключением сознания.

Очнулся я, естественно, уткнутый мордой в грязь. Естественно, потому что грязь была везде. Хорошо еще, что не носом погрузился, а подбородком, оставив нос на воздухе. В противном случае сознание могло бы и не вернуться. Да и на фиг ему было возвращаться? Чтобы осознать глубину унижения и невосполнимость потери? И бездарную глупость и трусость собственного поведения?

Но пришло Великое Молчание и все расставило по местам. Приступило к расстановке…

«Тишины хочу, тишины!

Нервы, что ли, обнажены?.. Или обожжены?»

Какая разница? Больно им…

Никто меня не преследовал. Никому я не был нужен. Козлом больше, козлом меньше — Великое Разрыхление почв и не почувствует. Или, может быть, они меня из-за Навы пожалели? Не смешите Молчуна, а то как заговорит!.. Это жалкие, презренные людишки могут позволить себе жалость, а делающие живое мертвым и мертвое живым на такие мелочи не размениваются… Это какими же мерзавцами должны быть боги?! Слава им, что они не существуют! Но в теории…

Да, я многое узнал, но какой ценой! Стоило ли оно того? Стоила ли эта разлука того?.. Нава, девочка моя… Настоящие мужчины не плачут… Но если больше нечем умыться…

Я обнаружил себя на окраине болота у подножия холма, но не того генератора живности, где хозяйничали тетки, а другого, лесистого и вроде бы нормального, насколько в этом лесу может существовать что-то нормальное.